— Начнем с главного – вы вернетесь в Таджикистан? При любом условии, или же может что-то все-таки помешать возвращению?

— Я еще не отменил свои планы по возвращению. Конечно, нельзя полностью игнорировать откровенные или анонимные угрозы, также рекомендации однопартийцев и близких, которые просят повременить с возвращением.

— Насколько вы готовы сами к возвращению морально?

— Если спрашивайте с моральной точки зрения, вопрос надо ставить иначе: готов ли я морально оставаться за рубежом. В эти дни хочется быть рядом со своими соратниками, которые находятся под сильным прессингом. Возможно, мое присутствие придало бы им моральную поддержку. Сейчас пойдет психологическое давление на членов партии, мол, вы тут сопротивляетесь, а ваш руководитель находится за рубежом. Это угнетает больше всего. Ситуация неоднозначная, я постараюсь взвесить все и не принимать решение на эмоциях.

— Допускаете ли вы мысль о том, что вы можете быть задержаны сразу же у трапа самолета? Вы вообще готовы к этому?

— Если бы дело было до случая с Зайдом Саидовым, мой ответ был бы однозначным — нет. Теперь сложно сказать. Помните, все в один голос говорили Зайду — возвращайся и докажи, что ты не виновен, а мы тебе поможем. Все надеялись, что в стране еще законы работают. После этого, люди стали более осторожными, и пока теперь никто не рекомендует мне приехать.

— В последних публикациях в государственных СМИ вас обвиняют в махинациях с земельными участками, и, судя по этим же сообщениям, в отношении вас будет возбуждено уголовное дело. Что вы сами думаете об этом? Давайте напомним читателям и о земельных сделках, о которых вы сами не раз рассказывали

— Никаких сделок не было и не могло быть. Если 17 лет назад власти продали свое государственное имущество, и я купил его на аукционе по установленной ими же цене и выполнил все обязательства, какие тут могут быть нарушения. Ведь все оформлено в соответствии с законом. Причем тут земля? Я переоформил объект через нотариуса на новых хозяев, соответственно с этим объектом новым хозяев отошло право на пользование земельным участком, который государством выделен под данный объект. То есть никаких сделок по земле не совершал. Эта ситуация напоминает известную басню о волке и ягненке — неважно где у ручья стоял ягненок, главное волк голодный, а повод найдется всегда. Проблема не в этом объекте или в нашем рынке, проблема в том, что эти объекты принадлежали мне или моим близким.

— Почему власти идут на подобные шаги, тем более в канун Дня национального единства?

— Это у них надо спросить, я тоже удивляюсь. Преподнести такой «праздничный сюрприз» своим партнерам по мирному соглашению накануне праздник примирения, не каждый додумается.

— Вы были в Европе и скорее всего встречались с европейскими политиками, что они думают о ситуации в Таджикистане и о давлении на вашу партию?

— Мы обсуждали эти вопросы в контексте таких общих, глобальных проблем, как борьба с терроризмом, соблюдение прав граждан и обеспечение стабильности в регионе. Их беспокоит общий рост радикализма в регионе, и они считают, что нарушения прав граждан и давление на оппозиционные партии как раз и усиливает радикальные настроения в обществе. Они рассматривают нашу партию как умеренную политическую структуру и важный фактор по предотвращению радикализма. Но не надо забывать, что у Европы свои интересы в регионе, которые могут иногда совпадать с интересами тех, кто нарушает права граждан.

— Как они предлагают действовать вашей партии, чтобы сохранить мир в Таджикистане?

— Наша партия, как любая независимая партия сама выбирает себе тактику, и они это понимают. Они в целом поддерживают терпеливую политику нашей партии и считают, что именно благодаря этой политике сохраняется мир и стабильность в стране. Они понимают опасность репрессий по отношению к инакомыслящим, особенно в условиях усиления радикальных взглядов. Вот почему позитивно относятся к нашему опыту и деятельности. Все эти разговоры и рекомендации имеют общий характер, и мы должны окончательно понять одну истину — наши проблемы никого особо и не интересует. Мы сами должны их решать.

— А есть ли сейчас вообще в стране единство, о котором мы столько лет говорим?

— Есть праздник национального единства, который отмечается каждый год в День национального примирения. И это важный праздник. Но если говорить о реалиях и судить по действиям властей по отношению к нашей партии и ко всем инакомыслящим, сложно говорить, что у нас есть настоящее единство. Если твою партию хотят запретить, заставляют людей написать заявление об уходе, забирают имущество, оскорбляют и потом машут перед твоими глазами флагом с лозунгами национального единства, чему ты будешь верить? Услышанному или увиденному? Мы понимаем единство как взаимоуважение между всеми гражданами, партиями, конфессиями и мировоззрениями, когда власть и граждане равны перед законом и правила для всех едины.

— Что угрожает сейчас миру в Таджикистане?

— Есть много факторов, угрожающих миру и стабильности в стране. Например, коррупция, местничество, авторитаризм, рост радикализма и т.д. Но самая большая угроза миру в Таджикистане — это уход от мирного соглашения, которое и обеспечило этот мир.

— Что подтолкнуло политсовет партии обратиться к президенту, не думаю, что лишь то, что на ваши запросы никто из силовых органов не ответил?

— Мы прошли все инстанции. Кстати, предложение об открытом письме президенту было сделано на Политсовете еще после выборов, но я попросил Политсовет повременить с письмом. Мы исходили из того, что вопрос можно урегулировать на уровне министерств и Верховного суда или прокуратуры. Это их прямая обязанность. Как только стало известно, что они не в силах что-либо предпринять, возможно, даже сами замешаны в этих провокациях, тогда Политсовет принял решение обратиться лично к президенту, как главе государства, гаранту конституционных прав и человеку, подписавшему мирный договор.

— На что рассчитывала ваша партия, обращаясь к президенту?

— Обращаясь к Президенту, мы хотели определить одно — согласен ли он со всем тем, что происходит сейчас в стране, и в курсе ли он, что права граждан нарушаются, и мирный договор растоптан? И на чьей стороне он, на стороне «партии войны», которая делает ставку только на силу и репрессии против собственного народа или на стороне мира, закона и граждан? Как бы не прозвучало это парадоксально, даже в такой сложный период для нас мы хотим помочь ему выйти из этой сложной ситуации, в которой он оказался или его загнали. Действительно, ситуация у него не простая, даже сложнее чем наша. Он может остаться в истории Таджикистана как человек, который принес народу мир вместе с покойным Устодом Нури, или войдет в историю как человек, который использовал искренность и доверчивость таджиков в угоду личной власти и прятал все эти годы камень за спиной.

— Вы рассчитывали на то, чтобы быть услышанными им или все же пытались снять с себя ответственность в случае, если в стране реально накалиться обстановка?

— И то и другое. Если он услышит голос части своего народа, как лидер государства он должен предпринять меры. Если нет, по крайней меры, мы будем чисты перед народом, родиной и своей совестью, что сделали все для того, чтобы не было конфликта, и всячески избегали конфликтной ситуации. Как бы нас не обвиняли в бессилии, продажности или чрезмерной терпеливости, мы остались верными до конца своему слову и выбранному пути. Если раньше наше предупреждения и предложения о диалоге и взаимоуважении воспринимались как «шантаж», то сегодня есть явная угроза конфликта, и об этом говорят все, даже эксперты, которые обычно придерживались другого мнения. Но это не значит, что мы предупредили, высказались и будем сидеть сложа руки, пока радикалы как со светской, так и религиозной стороны превратят страну в полигон, а народ в пушечное мясо. Это было бы слишком цинично и безответственно со стороны нашей партии и всех здоровых сил общества. Народ и так много пострадал и вряд ли выдержит еще одну трагедию. Вот в чем суть нашего письма президенту.

— А что дальше? Если не последует ответа от президента, что остается вашей партии?

— Я не хочу опережать события, но у нас есть сценарии на все случаи. И все они укладываются в рамки законов, Общего соглашения и национальных интересов, и мы будем действовать в зависимости от ситуации.

— Есть ли какая-то стратегия ваших последующих действий?

— Настоящие партии и движения обязательно должны пройти через эти трудности и выжить. Тут не обойтись без стратегического мышления и программ. Конечно последняя ситуация внесла некоторое изменение, и мы вынуждены учитывать их. Мы не рассчитывали, что часть партии скоро окажется за рубежом. Но как говорят — нет худа без добра. Все это дает нам возможность посмотреть на ситуацию с другого ракурса, переосмыслить и возможно пересмотреть некоторые моменты нашей политики. Открываются новые горизонты, и все не так трагично для нашей партии, как кажется на первый взгляд. Мы больше думаем о народе, общая ситуация нас больше беспокоит, чем судьба партии. За партию мы спокойны, она была, есть и будет. Стратегические рамки останутся прежними, то есть, законность, умеренность и только мирные действия. Тактически мы вынуждены реагировать на давление и правонарушения против нашей партии и не давать возможность парализовать партию, как того хотят наши «друзья». Есть некий план не допустить проведения очередного съезда, который должен пройти по графику в сентябре. Они постараются до сентября парализовать партию, используя весь законный и незаконный арсенал, чтобы показать обществу, что партия уже распалась и надо поднять вопрос о прекращении ее деятельности. Видеоспектакли и групповые выходы из партии направлены именно на это. Очень прямолинейный и примитивный план, одновременно смехотворный и опасный. Чтобы успеть к съезду «выполнить план», они идут на все. В этом и заключается смехотворность и опасность ситуации. Но мы готовы к любым сценариям и спокойно, хладнокровно будем идти вперед.

— А как сдержать тот радикально настроенный потенциал вашей партии? Как вообще сдержать радикальные настроения в обществе?

— Это самый главный вопрос. Мы не должны допустить дальнейшую радикализацию населения, в том числе и наших сторонников. Признаюсь, нам все труднее и труднее становится убеждать людей в правильности нашей политики. Сколько можно читать лекцию про толерантность и терпение, когда власть унижает и оскорбляет религиозные чувства граждан, нарушает основные права собственных граждан систематически и планомерно? У кого больше аргументов? У меня или у тех, кто призывает молодежь ехать в Сирию? Осенью, во время моей встречи с мигрантами в Москве, возникла дискуссия с одним молодым соотечественником о правильности тактики нашей партии. Очень грамотный и эрудированный. Он тоже повторял известный уже всем взгляд, что именно наша тактика и привела страну к авторитаризму и беспределу властей. На этой недели был в Москве, и мне сообщили, что тот молодой человек сейчас в Сирии воюет. И таких много. И кто виноват, что эти грамотные молодые таджики уходят туда? Я, моя партия, власть, интеллигенция или мы все вместе? Причем уходят самые пассионарные, энергичные и активные, которые должны строить будущее. Они не учились в медресе, не родились в классических религиозных семьях, как считают некоторые. Они едут туда отомстить всем нам. Отомстить за потерянную молодость, за отсутствие будущего. За ту ложь и несправедливость, которые видят ежедневно. Они просто устали от издевательств милиционеров как дома, так и в миграции, им надоела жить в постоянном страхе из-за своей внешности или убеждений. Они едут туда, поскольку не нашли поддержку и защиту у правительства или в политических партиях, муфтиятах и т.д, или перестали им верить, решили присоединиться к силам, которые обещают им быстрые и кардинальные изменения. Откуда знать молодому человеку, что это самообман, иллюзия и гибель. Поскольку они не видят эффективности в действиях существующих правительственных или партийных структур или не верят вообще в эти механизмы, они выбирают самый короткий путь. Мы все виноваты в том, что случилось с нашей молодежью и случается теперь. Несмотря на то, что ситуация у нас не самая простая, тем не менее, мы стараемся вести разъяснительную работу среди мигрантов и молодежи, объясняем пагубность участия в составе таких групп. Поэтому нас и обвиняют со всех сторон, как слева так и справа, но мы не собираемся менять линию. Надо признать, что мы не способны в одиночку бороться на двух фронтах — защищать себя от светских правительственных радикалах и противодействовать религиозным. Но уходить со сцены не имеем права, слишком безответственно было бы оставить страну и нацию на растерзание ястребам и радикалам. Поэтому, как я сказал чуть выше — необходимо всем здоровым силам в обществе найти выход из этой ситуации.

— Помимо того, что есть в обращении, что бы вы лично посоветовали президенту в нынешней ситуации? Ведь сейчас все прекрасно понимают, что общество действительно негодуют, и негодует даже не из-за экономических проблем

— Как депутат парламента я дважды писал ему письмо в разные годы и попросил о встрече, чтобы донести до него наше видение ситуации. Видимо, у него не было времени для встреч. Свои мнения передал позже через спикера парламента и других министров и депутатов из его же партии. Как руководитель ПИВТ я встретился с главой его администрации и сказал все, что думал. Теперь остается посоветовать ему только как гражданин этой страны, пусть он еще раз внимательно прочтет Конституцию страны и Общее Соглашение, Акт о взаимопрощении, которые сам и подписал. Это займет всего один час. Кстати, я это советую всем министрам, особенно силовым.

— Вы так и не прокомментировали бегство таджикского командира ОМОН в ИГИЛ. Что вы думаете об этом?

— А что тут комментировать? Кое-кто сильно увлекся поиском террористов среди членов нашей партии, и вот вам и результат. Это показывает глубину кризиса в самой системы. Правоохранительные органы и спецслужбы должны бороться с преступностью и защищать страну от внутренних и внешних угроз, а не бегать с камерой в руках по спальням и снимать все, что там происходит. Мне сложно комментировать этот позор. Уверен, также больно настоящим таджикским офицерам. Это еще один вопрос, куда президент должен обратить внимание. Деморализация и отсутствие ценностных рамок и ориентиров среди работников правоохранителей органов приводит к тому, что даже офицеры присоединяются к радикалам. Это очень тревожный сигнал.

— При каком условии вы готовы оставить пост председателя ПИВТ?

— Еще до выборов я говорил, что после завершения второго срока не собираюсь оставаться главой партии. Я принципиальный сторонник того, чтобы политики часто меняли свои посты, и эффективность этой практики доказана. Даже после объявления результатов выборов, я созвал Политсовет партии и поставил вопрос о возможном уходе до съезда. Так принято во всем цивилизованном мире, когда партия не получает ожидаемых результатов, лидеры должны уходить в отставку. Но Политсовет решил, что в нынешних условиях не стоит поднимать этот вопрос. Тем более, партия достойно провела предвыборную кампанию, и в тех условиях лучше и не могло быть. Уходить с поста председателя партии в нормальных условиях, когда все спокойно и это отрицательно не повлияет на работу партии, достойный шаг. Но уходить во время турбулентности или шторма не очень правильно.

— И все же когда в сентябре, как ожидается, пройдет очередной съезд партии и пройдут выборы председателя, вы готовы будете остаться у руля партии, если вас попросят?

— Все надо оценить трезво, если съезд решит, что надо менять руководство, нынешний состав готов уйти в отставку и служить партии в любом качестве. И я буду на первых рядах партийной работы и наверное возьмусь за наиболее трудный участок. Но если съезд решит, что я в данной ситуации еще нужен партии как председатель, не дам, чтобы меня долго «уговаривали» или «просили». В данной ситуации, считаю своим долгом, остаться. Сейчас работа в нашей партии не дает кому-то льготы или преференции, наоборот, это угрозы, клевета, лишение имущества и все остальное. Но как только всё успокоиться, а это будет скоро, надеюсь, вернемся к этому вопросу. Я не робот, чтобы неустанно работать на одном месте 15-20 лет, каждый нормальный человек устает и нуждается в отдыхе или перемене.

— Есть ли среди членов ПИВТ тот человек, который мог бы на себя взять ответственность за партию и тянуть это бремя давления помимо вас, то есть фактически стать ее новым председателем?

— У нас их достаточно, и эти несколько месяцев показали, что они есть и неплохо справляются с работой.

— Может ли что-то реальное угрожать вашей жизни или жизни ваших близких? Вы боитесь?

— Я боюсь человека, который говорит «я не боюсь». Он или врет, или уже перестал быть человеком. Но боязнь боязни рознь. Бояться за судьбу своего народа, родины, близких и родных никому не запрещено. И мне вовсе не безразличны те угрозы, которые поступают в мой адрес и в адрес моей семьи. Есть еще моменты, которых нельзя считать угрозами. Например, недавно членов моей семьи сопровождали еще из Душанбе, к ним подсели еще в самолете и расспрашивали до самого Стамбула. Через несколько дней эти же люди появились возле школы, где учатся мои дети, и еще через несколько дней возле дома, где мы живем, но уже с фотоаппаратом и стали снимать нас, когда мы выходили. Возможно, это любопытные журналисты, и не стоит рассматривать это как угрозу. Но после того, что случилось с семьей покойного Умарали Кувватова, нельзя просто пройти мимо этих случаев. Я не строю из себя бесстрашного героя и стараюсь по мере возможности соблюдать меры осторожности. Но уверен, буду жить столько сколько мне предписано и моим детям тоже. Не стоит, бросив все, думать только о собственной безопасности. Если ты пошел в большую политику, должен принимать все эти риски, и твоя семья должна быть готова к тому, что ты уже не принадлежишь им одним. Ведь у моих однопартийцев тоже есть дети и семьи, и их жизни угрожает опасность не меньше, чем моей. Asia-Plus