Рогунскую ГЭС, безусловно, надо строить, и тут даже обсуждать нечего, хотя оппоненты стараются перевести обсуждение вопроса в плоскость «строить/не строить». Нужно поставить вопрос иначе: каким образом завершить строительство Рогунской ГЭС побыстрее и подешевле? Это крайне важный для всего Таджикистана вопрос, поскольку 2 млрд долларов, необходимые для достройки электростанции, — это большая для республики сумма, которую очень трудно изыскать сразу и целиком.
Особенно рельефной эта проблема становится на фоне других достаточно капиталоемких проектов, которые тоже остро нужны для экономического развития республики. Можно, конечно, строить понемногу, вкладывая посильные для бюджета средства, но тогда строительство растянется на много лет, а за это время экономические проблемы Таджикистана, вытекающие во многом из состояния энергетики, скорее всего, резко обострятся. Попытки привлечь иностранного инвестора, даже с учетом результатов экспертизы Всемирного банка, пока что не увенчались успехом, и, похоже, шансов на такой исход немного.
Итак, что же делать? Должен же быть какой-то выход из лабиринта проблем. Выход предложить можно, правда он лежит не в плоскости поиска средств, займа или инвесторов, а в плоскости пересмотра самого проекта Рогунской ГЭС в сторону его радикального упрощения и удешевления. Если получится пересмотреть проект и найти более простой и дешевый вариант, то тогда строительство важнейшей ГЭС становится вполне посильным.
Что в проекте не так?
Проект ГЭС пока что в основе своей советский, выработанный ташкентским институтом «Средазгидропроект». С момента его утверждения Госстроем СССР в 1974 году он превратился в своего рода «священную корову», вся многочисленная критика в адрес которой отвергается усилием голоса и воспринимается как требование свернуть стройку. Между тем критика проекта может быть и весьма полезной, поскольку может помочь найти оптимальное решение, упрощающее и удешевляющее стройку.
Сразу нужно отметить, что подавляющая часть высказанной критики мало помогает такому делу, поскольку она заключается в попытке найти такие изъяны, которые бы обосновали запрет строительства. Часто высказывались аргументы о сейсмичности района сооружения ГЭС, несмотря на то, что каменно-набросные плотины, как показывает опыт эксплуатации других крупных ГЭС в Средней Азии, прекрасно переживают землетрясения, в том числе и весьма сильные. Также проявляется нездоровый интерес к Ионахшскому тектоническому разлому, заполненному каменной солью, из-за которого якобы может произойти оседание и разрушение плотины. Критиков не очень интересовало то обстоятельство, что разлом этот выклинивается к поверхности, что вес воды в приплотинной части и вес самой плотины будет этот разлом сжимать между блоками коренной породы, не позволяя ему расширяться. К тому же не так трудно ввести поправку на возможное оседание плотины в месте разлома, насыпать над ней больше скального грунта, чтобы компенсировать просадку. Впрочем, этот вопрос ниже будет рассмотрен более подробно.
С точки зрения задачи упрощения проекта вся эта критика, по существу, бесполезна. Но все же что в этом проекте не так? На мой взгляд, корень проблем, преследующих стройку, заключается в странном решении, заложенном проектантами: подземном расположении машинного и трансформаторного залов. Обычно при сооружении ГЭС в горных районах машинный зал стараются сделать на поверхности, ниже плотины, вблизи рабочего водоотвода, на том или другом берегу реки, смотря по местным условиям. Однако ташкентские гидростроители, должно быть, решили в начале 1970-х годов отличиться и сделать уникальный проект с подземным размещением залов.
Как следствие, получился огромный объем подземных работ: около 5 млн кубометров скального грунта, более 60 км тоннелей и выработок. Судя по тому, что достройка плотины оценивается в 540 млн долларов, именно на подземные работы приходится примерно 3/4 нужной для достройки суммы.
В советских условиях это не было непреодолимым препятствием. СССР обладал огромными мощностями по подземному строительству, и вырубить 60 км тоннелей — побольше, чем протяженность метрополитена в Казани (17,3 км) или в Новосибирске (13 км), или примерно половина протяженности метро в Санкт-Петербурге (113 км) — значительных проблем не составляло. В общем масштабе советского гидростроительства, а в особенности на фоне планов министра энергетики СССР П.С. Непорожнего, в которых были монструозные ГЭС типа Ленской с 20 гидроагрегатами, Рогунская ГЭС вовсе не была чем-то особенным, за исключением технических сложностей. Никто тогда и предположить не мог, что вся тяжесть строительства в будущем ляжет на плечи одного Таджикистана. Сейчас условия другие, и теперь уникальность проекта превратилась в сложную проблему.
Далее, подземное расположение машинного и трансформаторного залов, ниже отметки водохранилища, вызвало и другую проблему — необходимость дренажа горных выработок. Хотя можно было прибегнуть к более простой дренажной системе, состоящей из осушительных скважин, проектанты создали сложную систему, включающую дренажные тоннели, опоясывающие подземные помещения, многочисленные дренажные скважины, цементацию пород и даже специальные стенки и потолок в залах, защищающие от капельного просачивания воды (в строительстве метро такие конструкции называются зонтом, и они есть на любой станции метрополитена). Все это только увеличивало объем горных выработок, протяженность тоннелей и стоимость проекта. Впрочем, отказ проектантов от осушительных скважин, широко применяемых в горнорудном деле, вполне понятен: шесть подводящих водоводов к гидроагрегатам не оставляли для них достаточного места, соорудить и эксплуатировать подобную систему было бы весьма трудно.
Наконец, необходимость затащить под землю и смонтировать в подземных залах тяжелое и громоздкое оборудование гидроагрегатов, трансформаторов и вспомогательных систем заставляло прокладывать от нижнего бьефа станции к залам длинный грузовой тоннель большого сечения, который в дальнейшем использовался бы эпизодически.
Ничего этого не было бы, если бы проектанты пошли по проверенному и испытанному на других ГЭС (Нурекской и Токтогульской) пути: разместили машинный и трансформаторный залы в нижнем бьефе, немного ниже плотины. Потребовалось бы сравнительно немного подземных работ, чтобы проложить подводящий водовод и соорудить водосброс.
Таким образом, путь к удешевлению стройки состоит в отказе от подземных залов.
Способы упрощения проекта
Поскольку станция частично построена, то встает вопрос: можно ли на ходу переделать проект, выбрав более простой вариант? На мой взгляд, это вполне возможно. Переделка заключается в следующем. Во-первых, нужно переделать водопропускные сооружения и подводящий водовод. Для этого расположение водозабора нужно развернуть в плане примерно на 45 градусов, сделав его перпендикулярным оси двух отводящих водоводов. Во-вторых, подводящие водоводы должны быть продолжены на отметке 272 метра до того места, где изначальным проектом планировался оголовок отводящего водовода. Водоводы в таком случае пройдут через тело плотины на 192 метра выше уровня отводящего водовода изначального проекта и могут быть укреплены так же, как водоводы подруслового перехода в изначальном проекте. В-третьих, на месте оголовка отводящего водовода на правом берегу реки ниже плотины сооружается машинный зал, к которому от горизонтальных подводящих водоводов идут вертикальные или наклонные водоводы, сооруженные в скале, прилегающей к правому борту плотины. Они создают необходимый напор. Рядом сооружается трансформаторный зал.
В конструкции подводящих водоводов могут быть два варианта. Первый: сооружаются два водовода, которые перед машинным залом разветвляются на шесть водоводов, по числу гидроагрегатов. Второй: шесть подводящих водоводов сооружаются по всей длине от водопропускного сооружения до машинного зала. Первый вариант более предпочтителен, поскольку он требует меньшего объема горных работ и меньших затрат на строительство.
Такое решение имеет весомое преимущество: весьма значительно сокращается объем горных выработок, исчезает необходимость строительства многочисленных подходных, грузовых и дренажных выработок. Упрощается строительство машинного и трансформаторного залов, упрощается монтаж и обслуживание гидроагрегатов и другого оборудования.
А что же делать с теми выработками, которые уже проложены, и с почти построенными залами? К сожалению, отсутствие схемы уже выполненных работ немало затрудняет анализ возможных вариантов переделки проекта. Однако залы, очевидно, придется бросить, так же как отводящий водовод на отметке 79,5 метра, который имел также назначение подходной и строительной выработки. Их придется забутовать и залить бетоном. Если построен уже рабочий тоннель, по которому оборудование должно доставляться в подземные залы, то его, вероятно, можно перестроить в водосброс, добавив к нему левобережное водопропускное сооружение в приплотинной части водохранилища, а также построив дополнительный тоннель для сброса воды в нижний бьеф. Можно рассмотреть также вариант переделки отводных водоводов изначального проекта и рабочей выработки по оси отводного водовода, если они частично построены, в водосбросное сооружение, но и в этом случае с подземным машинным залом придется распрощаться. Если эти варианты технически осуществимы, то они могут избавить стройку от необходимости сооружения правобережного водосброса.
Точное сокращение стоимости достройки сейчас подсчитать трудно, но ориентировочно достроечная стоимость Рогунской ГЭС может сократиться примерно на 1 млрд долларов, возможно, что и больше.
Разлом с солью
Вызывает серьезные вопросы предложенный вариант решения проблемы разлома, заполненного каменной солью, состоящий в подаче к нему концентрированного рассола. Главный вопрос состоит в приготовлении этого самого рассола, на что потребуется значительное количество соли, расходы на которую будут отнесены на себестоимость генерации. Этот вопрос вызвал немало дебатов, хотя, на мой взгляд, эта проблема является вполне разрешимой, но не так, как предлагают проектанты. Во-первых, как уже говорилось выше, пласт соли выклинивается к поверхности, и его верхняя часть сжимается горным давлением между двумя блоками горных пород. Судя по тому, что раньше водный поток Вахша не размыл этот пласт в глубину, особой опасности его размыва под плотиной нет. Даже в случае размыва этот разлом будет закрываться под давлением прилегающих к нему пород и под весом плотины. Во-вторых, если это кого-то беспокоит, можно этот разлом запечатать до сооружения плотины. Для этого нужно пробурить ряд скважин в этом пласту соли на том его участке, который будет под плотиной, с помощью закачиваемой воды растворить и удалить соль (этот способ широко применяется при добыче соли, в том числе и с больших глубин), а на его место закачать устойчивый к соли и щелочам цементирующий раствор, который и запечатает этот разлом бетонной пробкой. В-третьих, при необходимости над разломом можно еще соорудить бетонный оголовок, а также провести скважинную цементацию прилегающих пород. Этого вполне достаточно, чтобы совершенно устранить угрозу размыва соли, заполнившей разлом.
Можно не сомневаться, что изложенное предложение вызовет дискуссию, что проектанты и гидроэнергетики встанут рядами на защиту своего уникального проекта и его капитальных затрат, с бранью и оскорблениями в мой адрес, как они иногда делают. Однако в защиту пересмотра проекта есть один очень веский аргумент. Таджикистану нужна не уникальная, а работающая Рогунская ГЭС, как можно быстрее и как можно дешевле, без непосильных бюджетных расходов, без наращивания и без того высокого внешнего долга и без финансового удушения республики. Ради достижения значимого экономического эффекта для всей республики, для каждого ее гражданина, а также, в определенном смысле, и для соседних стран, можно и пожертвовать амбициями отдельных специалистов и их гордостью за уникальный проект ГЭС. Дмитрий ВЕРХОТУРОВ, обозреватель, специально для Asia-Plus
