Неизменно призывает их соблюдать морально-этические нормы и основополагающие принципы журналистики, учит защищать своих коллег, не использовать возможности профессии для сведения счетов.
Все это о Негматулло МИРСАИДОВЕ — первом двуязычном спортивном комментаторе и официальном политическом обозревателе, первом директоре Национального представительства телерадиокомпании «Мир». Об этом мало, кто знает, но, как говорит он сам, сейчас важны не заслуги, а то, чем ты можешь помочь отечественной журналистике. Мы встретились с ним накануне его 60-летия.

— Эти этапы развития трудно поддаются сравнению, но при желании можно найти что-то общее. В советскую эпоху правила страной Компартия, и она была вне критики. Но структуры власти можно было критиковать. И министерства, и министры были подотчетны СМИ. Более того, верховная власть обязывала их отвечать на вопросы представителей СМИ, предоставляя им полную информацию о своей деятельности. Ранг «четвертой власти» был придан с целью раскрывать недостатки и упущения, для того чтобы обеспечить справедливость, динамичное развитие общества. Сама верховная власть была заинтересована в том, чтобы существовал контроль в лице СМИ. Сегодня, к сожалению, этого нет. И создается ощущение, что руководство страны не особо заинтересовано в такой помощи. Или же просто его вводят в заблуждение, что предоставление свободы для СМИ опасно для устойчивости государства.

— Была ли таджикская журналистика 80-х и 90-х более свободной, чем ныне? В чем, на ваш взгляд, причина падения престижа журналистики в Таджикистане?

— Сравнительно, да. Но в конце 80-х началась анархия. Причиной тому было начавшееся разрушение самой системы. Анархия и вседозволенность в конце концов привели к гражданской войне, в развязывании которой отчасти были виновны, к сожалению, примкнувшие к политическим группировкам журналисты. Однако были и сотни тех, которые всегда оставались верны принципам журналистики, они беспристрастно освещали события и процессы в сложное для страны и народа время.

Нынче вне критики президент, частично, парламент, силовые структуры, влиятельные люди – министры, финансовые магнаты. Большая беда журналистики в том, что власть на словах поддерживает прессу, на деле же не наделяет ее полномочиями, которыми она располагала при Советском Союзе. Существование законов, дающих право свободы слова — это одно дело, другое – что говорит президент страны. Достаточно одного публичного обращения главы государства о свободном доступе к информации и обязательном ее предоставлении СМИ всеми органами власти. Все прекрасно знают, что у нас в стране все привыкли делать только то, о чем говорит президент. Поэтому престиж журналиста и СМИ, их сила влияния зависят от лидера страны. Но вряд ли окружение подаст главе государства подобные рекомендации.

— Давайте поговорим о вашей специализации. Вы журналист радио и телевидения или газетчик? Насколько нам известно, большую часть жизни вы были телерадиожурналистом…

— 14 лет я отдал телерадиожурналистике. Начал переводчиком, совмещая с корреспондентской деятельностью. Был спортивным комментатором, комментировал футбольные матчи с участием душанбинского «Памира» на русском и таджикском языках вместе с Нарзулло Латыповым и Борисом Комом. Впоследствии предпочел политику. Вместе с Нуром Табаровым, Нуриддином Салимовым часто комментировал международные события. Покойный Гаиб Каландаров — известный таджикский журналист, долгие годы работавший корреспондентом «Правды» и возглавивший в конце 70-х Гостелерадио республики, однажды заметил: «Почему Гостелерадио СССР должно иметь своих политических обозревателей, а мы нет?» Будучи человеком глобального мышления и внесшим неоценимый вклад в развитие радио и телевидения республики, Каландаров присвоил мне звание политического обозревателя Гостелерадио республики.

— Рассказывают, что вы обладаете искусством пародии.

— Скорее всего, это подражание, а не пародия. Я с малого детства хотел быть похожим на знаменитого советского спортивного комментатора Николая Озерова. Когда просят, в узком кругу комментирую футбол или хоккей его голосом. Кто не помнит его знаменитую фразу: «Такой хоккей нам не нужен!»

— Было время, когда вы покинули телевидение и вновь вернулись, когда 5 мая 1992 года так называемая демократическая коалиция в результате переворота захватила телевидение.

— Среди журналистов было немало тех, кто воспринял в первое время переворот как демократическую революцию. Поскольку причиной моего отстранения от журналистики стало равнодушное отношение тогдашних партийных лидеров республики, я встал в ряды демократов и добровольно предложил свои услуги в те майские дни 1992 года. Тогда я вызволил около двадцати своих коллег, удерживаемых в качестве заложников на территории телевидения. Это были, преимущественно, русскоязычные журналисты, дикторы, технические специалисты, не согласившиеся к сотрудничеству с демократами. Среди них были диктор Георгий Мазуровский и известный журналист Сергей Ситковский. Не стану скрывать, что я пользовался в те годы достаточным авторитетом среди людей с демократическими убеждениями. Но наше сотрудничество оказалось коротким. Исламистов во главе с мулло Абдугаффором, фактически руководившим телевидением и радио, не устроила моя позиция. Я вопреки их требованию продолжал выступать при галстуке, выступил против изменения формы одежды дикторами-женщинами, которым навязывали головной убор в виде платков темного цвета. Был момент, когда я в своем комментарии использовал российский источник информации о резне в Вахшском районе в июне 1992 года силами оппозиции. Словом, моя позиция честного и объективного журналиста вряд ли могла понравиться исламистам, которые уже тогда стали главной политической силой. Да и  сам я, разумеется, не мог работать по чьей-то указке.

— Но в декабре 1992 года вы вернулись на телевидение и уже были на стороне Народного фронта…

— Да, я вернулся на телевидение 7 декабря 1992 года. Первыми министрами конституционного строя, начавшими свою деятельность в столице, были председатель КГБ Сайидмумин Зухуров и председатель Гостелерадио Бободжон Икромов. Я позвонил Икромову  в Дом радио, находившемся под контролем сил СНГ, и пришел к нему. Вечером 7 декабря силы оппозиции атаковали Дом радио. Мы на четвертом этаже оказались под градом пуль. Нас вывезли с помощью БТР в расположение 201-ой мотострелковой дивизии. Утром Икромова увезли в здание КГБ, я ушел домой. Однако 10 декабря, когда в районе мостопоезда увидел колонну бронемашин Народного фронта, я позвонил на телевидение. Бободжон Икромов оказался там. Я поспешил к нему. Здание телецентра было под контролем сил СНГ. Работать на эфир было некому. Нашли девушку, Мунаввару Мирхолову. Мы вдвоем стали вещать. Впоследствии пришли профессиональные дикторы — Эмомали Тохиров, Абдуахад Мирзоахмадов, Мунаввара Усмонова, Мунира Рахимова, Саид Касымов и другие. 10 декабря я на танке Т-62 приехал в здание правительства, где сидел председатель Верховного Совета Эмомали Рахмонов, и взял у него первое интервью, как у главы государства, на таджикском языке. Это было его обращение к народу Таджикистана. Затем я в специальном выпуске «Новостей» рассказал о сути обращения на русском языке. Тогда не было времени писать и печатать тексты, все приходилось делать оперативно, без промедления. Дикторы телевидения не обладали практикой вещать о событиях без бумаги. Тогда не было компьютерной техники, суфлеров. Тогда нужны были журналисты, обладающие грамотной речью и знаниями, хорошо разбирающиеся в политических вопросах. Мне понадобилась практика работы политического обозревателя в советские годы. Неоценимую помощь оказывал нам известный журналист Махзабшо Мухаббатшоев.

Мы три месяца дневали и ночевали в здании телецентра. В те суровые дни я был руководителем таджикского телевидения. Хотел бы заметить, что доверие со стороны Рахмонова, Зухурова, Убайдуллоева,  Достиева настолько было высоким, что ни один из них никогда не вмешивался в работу телевидения. Если необходимо было проинформировать о каком-то событии население, обычно нам сообщали его суть, а как преподнести – это было исключительно нашей прерогативой и привилегией.

— Вас считают одним из основателей Межгосударственной телерадиокомпании «Мир».

— Идея создания компании появилась в результате раздела имущества СССР. Правопреемница – Российская Федерация, не согласилась на деление Центрального телевидения, нынешнего Первого канала РФ. Правительства стран СНГ договорились создать Межгосударственную телерадиокомпанию, основанную на принципах акционерного общества. Согласились подписать учредительные документы все 12 стран СНГ, куда не входили только прибалтийские республики. Впоследствии лишь семь стран стали участниками акционерного общества. Правительство Таджикистана назначило меня полномочным представителем республики в МТРК «Мир». Первое заседание акционеров, в котором приняли участие заместители премьер-министров стран-учредителей, состоялось в марте 1993 года в Душанбе, который считался «горячей точкой». Эта инициатива была проявлена таджикской стороной, которая хотела продемонстрировать миру, что в стране нормализуется ситуация и  она готова к строительству гражданского общества. Таджикский филиал стал первым национальным представительством МТРК «Мир». Состоявшийся Совет директоров назначил меня директором филиала, и уже в июне мы начали вещание на канале тогдашнего российского ОРТ. Хотелось также сказать, что название компании придумал наш председатель Гостелерадио Бободжон Икромов. Слово «мир» для таджиков в те годы было самым желанным и дорогим. Оно выражало чаяния и надежды людей, лишившихся братьев и сестер, обремененных на голод, обреченных на скитания по стране, просторам СНГ, Афганистана, на спокойствие и стабильность.

— Когда вы переключились на газетную журналистику?

— После 1995 года, когда меня постигло очередное разочарование, я вынужден был оставить журналистику на целых пять лет. Должен сказать, что придворная жизнь, как я убедился позже, состоит большей частью из интриг. Каждый, кто видит рядом потенциального претендента на какое-то высокое положение, куда, возможно, он метит сам или его протеже, старается в удобный момент очернить честного, более талантливого, пользующегося положением человека, от которого зависят судьбы многих. В середине 90-х в стране началось перераспределение портфелей. Этот процесс для некоторых выдающихся личностей закончился трагически. Мне пришлось выбирать между личной безопасностью и должностью. Выбрал первое. Поселился в своем кишлаке Чоркух. Залечить травмы удалось через многие годы. Когда последовало предложение о создании информагентства «Вароруд», я прибыл в Худжанд. Затем мы с друзьями основали и одноименную газету. Так я стал газетчиком. Ныне хоть и возглавляю газету «Вароруд», но больше я независимый журналист. Мне нравится положение свободного человека. Считаю, что для человека ценнее его свободы нет ничего.

— 27 мая вам исполнится 60 лет. Что бы вы порекомендовали молодежи, опираясь на свой опыт?

— Журналистика не терпит лжи. Быть объективным, беспристрастным, дерзким, отчаянным, быть выше интриг, оставаться всегда порядочным и служить справедливости. Всегда быть в поиске знаний, новизны, интересных фактов и историй, оттачивать свое перо. Когда все это будет у молодого журналиста, то достаточно одной публикации, чтобы прославиться. Но не нужно забывать, что люди будут помнить о работе журналиста недолго, значит, нужно писать регулярно и только стоящие материалы, не опускаясь ниже планки, заданной самому себе.

Беседовал Бахром ФАЙЗУЛЛАЕВ, Asia-Plus