Ато Мухаммади Нур продолжает считать себя губернатором афганской провинции Балх, несмотря на то, что официальный Кабул подписал приказ об его отставке и другим приказом назначил на эту должность другого человека. «Король Севера» и «султан Балха», генерал Ато не намерен отступать, даже если Кабул грозит военной операцией. О ситуации порталу CAA Network рассказал эксперт Игорь Панкратенко.
На мой взгляд, моментом истины в данном вопросе является не позиция действующего президента Афганистана Ашрафа Гани или его оппонента, главы исполнительной власти Абдуллы Абдуллы в отношении генерала Нура, а планы американской политики в отношении «короля Севера», как называют его в западных СМИ.
Пост губернатора Балха Ато Мухаммади Нур занимает с 2004 года, и является одним из наиболее успешных «военных лордов». В подконтрольной ему провинции есть относительная стабильность, почти нет талибов и игиловцев, процветает – с определенными оговорками – торговля. Правда, судя по последнему докладу UNODC «Afghanistan Opium Survey 2017», с 2014 года Нур отказался от лозунга «провинция без опиумного мака» и с 2016 по 2017 год посевы увеличились в шесть раз, с 2 085 до 12 116 га – но в Афганистане к таким вещам все – в том числе и американцы — относятся лояльно.
То есть, по факту, у США и других внешних игроков особых претензий к Нуру нет. И, таким образом, нынешний конфликт они рассматривают только и исключительно как попытку Кабула «отжать» финансовые потоки губернатора Балха себе. Что автоматически будет означать удаление этой сильной фигуры с политической арены. Поддержат ли американцы этот рейдерский захват? Большой вопрос.
Возможности Кабула более-менее легально снять Нура с должности весьма ограничены. На днях он сделал сильный ход, объявив о том, что будет использовать собственные доходы провинции для выплаты зарплат местным госслужащим, поскольку Независимый директорат местного управления, подконтрольный Кабулу, делать это отказывается. С учетом того, что денег у него хватает, он может взять на содержание – помимо уже находящихся в его распоряжении местных «ополченцев» — и несколько армейских частей. Его «сменщик», назначенный Кабулом Мохаммед Давуд, будучи человеком здравомыслящим, в Балх ехать не собирается.
Словом, устранить Нура от власти можно либо проведя армейскую операцию – что сделать Гани и Абдулле Абдулле никто не позволит, либо организовать на него покушение. Одним словом – тупик, в который попал Кабул после трех лет борьбы с «королем Севера».
Кто не позволит? Вопрос, как понимаю, чисто риторический. Масштабное применение афганской армии возможно только с санкции американских советников или того же СЕНТКОМ, Самостоятельно Кабул может задействовать пару полков, не более. Хочу обратить внимание, что идущая сейчас масштабная операция «Эльбрус-22» 209-го военного корпуса «Шахин» в районе Пули-Хумри осуществляется под плотным контролем американских советников. То есть, когда Гани на днях сказал, что «мы не смогли бы поддерживать нашу армию шесть месяцев без поддержки США и возможностей США» — он совершенно не погрешил против истины.
Кроме того, афганская армия сегодня – это очень интересная структура. Официально – она вся из себя с подчинением центральному командованию в Кабуле. Но не нужно забывать, что существуют и территориальные формирования, практически полностью подконтрольные местным «военным лордам». Да и часть подразделений регулярной армии больше склонна прислушиваться к мнению местного губернатора, чем Кабула. Так что, контроль столицы над всеми вооруженными силами — достаточно спорный вопрос. Что, в свою очередь, серьезно ограничивает возможности Кабула в вопросе проведения самостоятельных масштабных военных операций.
В 90-е Нур был весьма влиятельной фигурой в «Северном альянсе», а после смерти в марте 2014 года маршала Мохаммада Касима Фахима многими в стране воспринимался как один из основных лидеров Севера и афганских таджиков в целом. Одним из показателей его влияния служат недавние слова Хафиза Мансура, который в составе делегации партии «Исламское общество Афганистана» ездил в Балх, уговаривать Нура оставить свой пост. По итогам безуспешных переговоров Мансур заявил: «никакая сила не сможет отстранить Нура с поста губернатора Балха. Он будет на этом посту столько, сколько он сам захочет. А его отстранение с поста обострит ситуацию не только в Балхе, но и на всем севере страны».
Будет ли означать снижение влияния Нура снижение роли таджиков и других меньшинств в Афганистане после свержения талибов? Через всю новейшую историю страны красной нитью проходит борьба между пуштунами и меньшинствами за хотя бы поддержание баланса интересов. Эту местную специфику преодолеть не может никто – ни местные лидеры, ни внешние игроки. На мой взгляд, единый Афганистан – это миф. Конфедерация – наиболее приемлемый вариант устройства, но у такого подхода масса противников.
Сейчас сложился некий хрупкий баланс, раздел прошел по провинциям, «военные лорды» силой отчасти установили границы своих зон влияния, в том числе – и по национальному признаку – но все это очень неустойчиво. Кабул подобная ситуация не устраивает, неудовлетворенность подталкивает к каким-то действиям по «собиранию земель» и подчинению меньшинств. Что вызывает ответное сопротивление и, соответственно, новую эскалацию внутриафганского конфликта. Хотя, замечу, здесь иногда трудно разобрать, где прессинг меньшинств, а где примитивный «отжим» финансовых потоков, очень уж это переплетено…
При этом таджики считались одним из столбов поддержки Абдуллы Абдуллы. Но позиции Абдуллы намного улучшились со времен выборов. А вот у Нура, кроме того, что ему удалось оружием и кровью отстоять с 2004 года — ничего больше нет. Балх, который он как свою вотчину выстраивал больше десятка лет — единственный источник его благосостояния и контроль над ним, безо всякого преувеличения, гарант его будущего. В том числе — и в плане физического выживания.
И тут Абдулла предлагает — «Балх отдай дяде, а сам иди …. в самостоятельное плавание». Как вы думаете, это достаточное основание для того, чтобы Нур начал воспринимать Абдуллу как врага? На Востоке убивают и за меньшее…
Ряд влиятельных представителей афганских таджиков, с кем довелось говорить, не без оснований считают, что Абдулла их предал — они поддерживали его как защитника и лоббиста их интересов в Кабуле. Сейчас, став частью системы, он забыл свои обязательства и занят исключительно политиканством и решением вопросов благополучия собственного клана. Думаю, подобной точки зрения придерживается и Нур.
Напомню, что во время президентских кампаний в 2009 и 2014 годах Нур Абдуллу всячески поддерживал. Но после того как последний отверг предложение губернатора сформировать «параллельное правительство», отстаивающее интересы других меньшинств, Абдулла в глазах губернатора Баха попросту утратил свою легитимность как представитель тех же таджиков в центральной власти.
Выборы в Афганистане воспринимаются как театр. Забавное и ритуальное зрелище, которое вроде как и нужно исполнять, но ни на что серьезно оно не влияет. Все движения в политическом поле рассматриваются совершенно с другой позиции — работает ли это на укрепление конкретной группы/клана/племени (нужное подчеркнуть).
Кроме того, участие в выборах — это не только ритуал, исполнение которого требуют внешние спонсоры, но и приобретение некоего иммунитета. Ведь одно дело — подвинуть конкретного «военного лорда», а совсем другое — экс-кандидата на пост президента страны. При всей архаике общественных отношений, афганские лидеры прекрасно научились пользоваться современными политическими и информационными технологиями. И в случае угрозы их интересам — весьма эффективно их применяют.
Пойдет ли Нур на выборы или нет будет определяться требованиями конкретного политического момента, сугубо прагматическими соображениями и интересами клана.
Несмотря на таджикский фактор, я не считаю Душанбе серьезным самостоятельным игроком в Афганистане. Как площадка, через которую кто-то из «больших» — те же американцы, китайцы, россияне – ведет свою партию – да, это имеет место быть. Но на масштабную самостоятельную игру в Афганистане у Таджикистана, на мой взгляд, просто нет ресурсов. Поэтому поддержка/противодействие Нуру со стороны Душанбе будет носить исключительно декларативный характер. А вот какие-то конкретные его шаги станут сигналом, что он договорился с кем-то из значимых внешних игроков.
Впрочем, история с Нуром сейчас мало затрагивает постсоветские государства Центральной Азии. Она еще «сырая», до конца не оформившаяся, представляющая пока интерес только для внутриафганских раскладов.
Ташкент, вероятно, сейчас в регионе единственный местный игрок, который способен — с определенными оговорками — вести в Афганистане собственную партию. Таджикистан и Туркмения — по-прежнему «на подхвате».
