Граждане из государств постсоветского пространства стали прибывать в Сирию уже спустя несколько месяцев после начала вооруженного конфликта между правительством и повстанцами.

Тогда, в конце 2011 – начале 2012 гг. в этой стране появились первые группы салафитско-джихадистской направленности, выступающие в том числе за интернационализацию конфликта в Сирии, рассматривая его в качестве первого шага для дальнейшего расширения «наступательного джихада». Именно группировки подобного спектра и притягивали представителей радикального «салафизма» из числа граждан России и других республик бывшего СССР. Осенью 2016 г. ИГ потеряло последний подконтрольный участок сирийско-турецкой границы, что осложнило возможность для выходцев из СНГ присоединяться к ИГ и создало опасность организации диверсионной деятельности такими лицами уже у себя на родине. Реальна ли угроза переноса операций ИГ в страны СНГ в Центральной Азии?

Начало сирийского конфликта

На раннем этапе развития конфликта (2011-2013 гг.) речь о присоединении представителей постсоветских государств, прибывших в Сирию для вооруженной борьбы под лозунгами салафитского джихадизма, к «Исламскому государству Ирака» (ИГИ) не шла. На тот момент ИГИ было представлено в Сирии группировкой «Джабхат ан-Нусра*», которая, однако, не афишировала своих связей с ИГИ.

Из иностранных боевиков в Сирии обычно формировались «катиба» –  батальон или «лива» – бригада. Численность такого батальона могла быть всего несколько десятков человек, а бригады – несколько сотен. Они могли полностью состоять не из сирийцев, либо быть смешанными. Некоторые из таких подразделений с самого начала создавались в рамках той или иной группировки (в «Джабхат ан-Нусра» или в «Джунд аль-Акса»). Иные отряды «мухаджиров» (иммигрантов) действовали самостоятельно, но, будучи малочисленными, заключали договор или «присягу на сражение» с более крупными местными фракциями, от которых также могли получать логистическую и иную тыловую поддержку. Например, в составе «Ансар аш-Шам» действовал непосредственно связанный с «Имарат Кавказ*» (ИК) «Джамаат аль-Халифа аль-Кавказия», сформированный проживавшим в Турции с 2009 г. бывшим «амиром центрального сектора вилаята Нохчийчоь» ИК Абульхакимом Шишани. В группировке тогда насчитывалось около 80 бойцов.

В то же время были и достаточно крупные самостоятельные фракции, состоящие из иностранных граждан.

Именно такой группировкой были появившиеся летом 2012 г. «Батальоны Мухаджиров» («Катаиб Мухаджирин»), сформированные из иностранцев, весомую долю которых составляли граждане республик СНГ и уроженцы Северного Кавказа.

Представители республик бывшего СССР занимали там ведущие позиции. На это, в частности, указывает тот факт, что командовал этим соединением уроженец Грузии Тархан Батирашвили, больше известный как Абу Умар аш-Шишани (Абу Умар Чеченский, выходец из Панкисского ущелья). Его заместителем был Салахаддин аш-Шишани.

С самого начала активной деятельности в Сирии эта группировка обозначила наиболее непримиримое отношение не только к противникам из числа сил режима, но и к местным революционным фракциям повстанцев, включая и умеренные группы исламистов, с которыми мухаджиры вступали в конфликт. Так, уже в 2012 г. «Батальоны Мухаджиров» выделились благодаря конфликту с повстанческой группой «Бригады Фарука» из-за использования последними трехцветного «флага революции», который, по мнению иностранных боевиков, противоречил исламским нормам.

В марте 2013 г. после объединения «Батальонов Мухаджиров» с еще двумя фракциями «джихадистов» – «Армией Мухаммада» («Джейш Мухаммад») и «Батальонами Хаттаба» («Катаиб Хаттаб») была создана «Армия мухаджиров и ансаров» («Джейш аль-Мухаджирин валь-Ансар» – ДМВА). В ней насчитывалось до 1500 боевиков из республик Северного Кавказа, Узбекистана и Таджикистана, но были также представители и других регионов исламского мира.

В апреле 2013 г. «Исламское государство Ирака» переименовалось в «Исламское государство Ирака и Леванта» (ИГИЛ*). Таким образом оно пыталось стать единственной легитимной властью не только в Ираке, но и в Сирии. Одновременно ИГИЛ начал масштабную переброску собственных подразделений в Сирию, потребовав присяги от всех действующих в этой стране повстанческих и джихадистских фракций. К началу 2014 г. подобные устремления ИГИЛ привели сперва к конфликту с «Джабхат ан-Нусра», а затем и к окончательному разрыву ИГИЛ с «Аль-Каидой*», филиалом которой был ИГИЛ.

На этом фоне произошел раскол и в «Джейш аль-Мухаджирин валь-Ансар».

Одна часть во главе с Батирашвили, состоявшая по большей части из уроженцев постсоветского пространства, присоединилась к ИГИЛ, с которым те имели схожие убеждения и методы достижения цели. Другая часть во главе с Салахаддином аш-Шишани, дала присягу «Джабхат ан-Нусра», порвавшим с ИГИЛ и перешедшим непосредственно под эгиду «Аль-Каиды».

В этой группе, переименованной в «Бригаду Мухаджиров» («Лива Мухаджирин»), главную роль начинают играть арабские боевики. В ней происходит смена руководства. Бригаду, в которой большинство бойцов оказываются арабами, возглавил саудовский подданный Муттасим Биллах аль-Мадани. Салахаддин Шишани, не согласившийся с переходом руководства к арабам, организовал собственное подразделение – «Имарат Кавказ Сирия», которое в последствии также распалось на более мелкие фракции («Джейш аль-Усра» и др.) и перестало играть какую-либо самостоятельную роль в военных операциях ввиду собственной малочисленности. Это же относится и к иным сирийским группировкам, не присоединившихся к ИГ, таким как кавказский «Аджнад аль-Кавказ» (бывший «Джамаат аль-Халифа аль-Кавказия», см. выше) или центральноазиатский «Тахид валь-Джихад*». Их численность вряд ли может превышать 80-100 человек в каждой.

Единственным крупным соединением, состоящим из граждан республик СНГ, не связанным с ИГ, остается «Джамаат Имам Бухари», аффилированный с «Джабхат ан-Нусра». Он может насчитывать до 500 бойцов.

Так или иначе, численность и влияние иностранных боевиков, оставшихся действовать в рамках «повстанческого сообщества» Сирии, в том числе в джихадистских фракциях, оказалась незначительной по сравнению с числом и ролью иностранных граждан, в том числе и выходцев из стран постсоветского пространства, в провозглашенном в 2014 г. «Исламском государстве».

Перешедшие в 2013 г. под знамена ИГ отряды «Джейш аль-Мухаджирин валь-Ансар» вошли в элитные подразделения«сил быстрого реагирования», батальоны «Группа центрального управления». Их основу составили боевики из ДМВА. Руководить этим элитным корпусом стал Батирашвили; на других ведущих должностях тоже были представители российского Кавказа и республик СНГ. Муфтием этой структуры, вероятно, был карачаевец Абу Джихад.

Битва за Кобани в конце 2014 — начале 2015 гг. привела к разгрому наиболее боеспособных сил этого элитного корпуса, после чего он уже не смог восстановиться в полной мере. Из уничтоженных в этом сражении 2000–3700 боевиков ИГ многие были иностранцами, значительное число которых – граждане стран СНГ.

Волна новобранцев

Тем не менее с 2014 г., после установления контроля ИГ над частью сирийско-турецкой границы, поток иммигрантов из государств постсоветского пространства в ИГ значительно увеличился. Однако если до провозглашения ИГ в Сирию часто попадали уже подготовленные бойцы с Кавказа и республик СНГ, то потом в него в основном вступала не имевшая соответствующей военной подготовки и тем более боевого опыта радикально настроенная молодежь, ставшая жертвой пропаганды «Исламского государства». Обычно они проходили короткий курс обучения и распределялись по территориальным «дивизиям», подчинявшимся «губернаторам вилаятов ИГ». В мобильные силы быстрого реагирования, такие как «Группа центрального управления», «Джейш аль-Хилафа», «Джейш аль-Осра», 3-ю механизированную бригаду и т.д. попадали лишь имевшие соответствующую военную подготовку или обладавшие необходимыми навыками.

Таким образом, после битвы у Кобани налицо стала тенденция падения боевых навыков прибывающих в ИГ иностранцев при увеличении их количества.

Также, если до 2015 г. наиболее заметны были боевики с Северного Кавказа, то затем они оказываются в меньшинстве по сравнению с представителями республик Центральной Азии. В этом контексте показательно, что число «истишхадий» (самоподрывов в рядах противника с применением начиненного взрывчаткой транспортного средства) с участием граждан Таджикистана было самое большое – 28 подобных атак с декабря 2015 по ноябрь 2016 гг. пришлось на представителей этой республики. Общее число таджикских граждан в ИГ составило не менее 1000-2000 человек.

На этом фоне переход в ИГ полковника таджикского ОМОН Гулмурода Халимова представляется хорошо продуманным и подготовленным шагом «Исламского государства».

Он был не только квалифицированным военным, но и бывшим сотрудником сил специальных операций, и его присоединение к ИГ сразу в качестве командующего крупным соединением повлекло за собой увеличение набора русскоязычных лиц, в том числе таджиков, в ряды ИГ.

Усиление центральноазиатского сегмента личного состава ИГ в Сирии и Ираке было, вероятно, также связано с присоединением к «Исламскому государству» крупнейшей радикальной салафитско-джихадистской структуры, состоящей из жителей государств ЦА – «Исламского движения Узбекистана*» (ИДУ). ИДУ действовало на территории Афганистана и в приграничных областях Пакистана. Сочувствующие ему элементы из государств Центральной Азии теперь получили гораздо более легкий альтернативный путь для присоединения к джихадистскому движению. Им было достаточно добраться до Турции, где вопрос перехода границы с ИГ на тот момент не был проблемой. Это было проще, чем нелегально переходить таджикско-афганскую границу, затем территории, подконтрольные афганскому правительству и особенно «Талибану*», чтобы попасть в лагеря ИДУ на афгано-пакистанской границе.

Следует отметить, что именно «Талибан» являлся и является наиболее непримиримыми противником т.н. Вилаята Хорасан – действующего в Афганистане и Пакистане филиала «Исламского государства». Именно «Талибан» смог в ноябре 2015 г. уничтожить ядро «Исламского движения Узбекистана» после принесения присяги боевиками этой группировки лидеру ИГ.

После наступления Сирийских демократических сил (SDF) на протяжении 2015 г., а затем и операции турецких вооруженных сил и сирийских повстанцев «Щит Евфрата» осенью 2016 г. ИГ потеряло последний подконтрольный участок сирийско-турецкой границы. Одновременно был серьезно ужесточен приграничный контроль со стороны турецких властей.

Таким образом, число иностранцев, включая и выходцев из стран постсоветского пространства, которые смогли присоединиться к ИГ, значительно сократилось.

Тем не менее, пока сохраняется присутствие ИГ в восточных районах провинции Хама, остается открытым последний маршрут, который используется для перехода иммигрантов в «Исламское государство». Этот путь также начинается в Турции и далее проходит через турецко-сирийскую границу в подконтрольной оппозиции провинции Идлиб. После этого тем, кто намерен стать «солдатами халифата», необходимо перейти участок, подконтрольный силам режима Башара Асада: трассу M-5 Дамаск – Алеппо.

В то же время этот маршрут сопряжен с серьезными препятствиями, и потому его пропускная способность невелика. Сирийская вооруженная оппозиция и «Хайят Тахрир аш-Шам» проводят мероприятия по выявлению подозрительных лиц, оказавшихся на подконтрольных им территориях, опасаясь в том числе и того, что ИГ может их использовать для организации терактов против повстанцев.

Так, согласно имеющимся у автора сведениям от источников в провинции Идлиб, зимой этого года в местах заключения служб безопасности повстанцев в городе Идлиб находились более 40 человек, включая граждан республик СНГ, которые прибыли из Турции, чтобы перейти в ИГ. Их намерения были выявлены, после чего их задержали. Обычно после нескольких недель заключения таких задержанных освобождают и пытаются выдворить обратно в Турцию. Это не исключает и их беспрепятственного возвращения на родину. Поэтому есть угроза, что после неудачной попытки присоединится к «армии халифата», они могут попытаться организовать диверсионную или террористическую деятельность уже у себя в стране.

Сохраниться и расширяться?

В целом после поражения «Исламского государства» на фронтах и территориальных потерь поток иностранных граждан в его ряды будет продолжать сокращаться. Кроме того, многие факторы, которые заставляли мусульман поддаться на пропаганду ИГ и присоединиться к этой группировке, сводятся на нет.

ИГ постепенно теряет все атрибуты, которые позволяли ему позиционировать себя в качестве государства с территорией, населением, подданством, институтами и т.д.

Поэтому его лозунг – «сохраниться и расширяться» – уже не соответствует реальному положению дел.

После потери ИГ территорий с крупными городами, доходов, в том числе и от нелегальной продажи нефти, которые обеспечивали и ряд социальных программ, «Исламское государство» уже не имеет каких-либо существенных преимуществ перед иными салафитско-джихадистскими международными структурами, прежде всего, «Аль-Каидой».

Тем не менее непримиримая идеология группировки по сравнению со снизившей свою степень радикальности «Аль-Каидой» (например, в отношении тех же шиитов, которых Айман аз-Завахири считает в целом мусульманами и запрещает подрывы шиитских мечетей) все равно будет притягивать часть салафитской молодежи, хотя, естественно, не в таких масштабах, как во времена расцвета этого псевдохалифата.

Поэтому угроза переноса операций «Исламского государства» на территории тех стран, где существуют группы его сторонников, представляется вполне реальной.

Для постсоветского пространства это касается прежде всего республик Центральной Азии, которые в последнее время служили главным зарубежным резервом подпитки ИГ живой силой. В меньшей степени это касается Северо-Кавказского региона России, где позиции джихадистского подполья сильно подорваны и где ведется достаточно эффективная работа спецслужб, а также Азербайджана.

Угроза остается

Представляется, что наибольшая угроза будет исходить не от выживших рядовых бойцов ИГ, которые будут пытаться различными путями вернуться домой после потери ИГ своих территорий, а в первую очередь от специально направленных в те или иные регионы постсоветского пространства небольших групп подготовленных эмиссаров ИГ для организации там подпольной, террористической или даже партизанской деятельности. С большей долей вероятности т.н. Совет разведки ИГ уже ведет подобную работу.

Нельзя исключать, что у подконтрольных «Совету» органов, таких как секретная служба Enmi, специализирующаяся на засылке в зарубежные государства агентов, в том числе с целью подготовки терактов, есть все необходимые навыки, средства и материальная база как по подготовке соответствующих документов, позволяющих легализоваться лицам, связанным с ИГ, так и иные возможности для организации коридоров по переправке отдельных лиц и групп через границы.

Надо учитывать, что к работе этих структур ИГ привлечены в том числе и опытные кадры бывших иракских баасистских структур безопасности и разведки.

Кроме того, вероятно, будет возрастать роль «дальних вилаятов» ИГ, включая Вилаят Хорасан в Афганистане и Пакистане, который при определенных условиях сможет стать новым центром «Исламского государства» и попытается перенести свою деятельность в среднеазиатские республики СНГ. В этом контексте многое также будет зависеть от того, насколько смогут сохранить свои позиции афганские талибы.

Именно «Талибан» на фоне неспособности официального Кабула к каким-либо самостоятельным действиям без иностранной поддержки является фактором, способным купировать разрастание влияния ИГ в Афганистане, в том числе и его возможные выплески на северный берег Пянджа. Подобная роль «Талибана» не остается без внимания Москвы, которая смогла наладить с этой структурой «канал связи»  еще в октябре 2015 года.

Кирилл Семенов, директор Центра исламских исследований Института инновационного развития

«Исламское Государство» (ИГ, ИГИЛ), «Джабхат ан-Нусра», «Имарат Кавказ» (ИК), «Аль-Каида», «Тахид валь-Джихад», «Исламское движение Узбекистана» (ИДУ), «Движение Талибан» – запрещенные в России террористическая организация