Почти полгода назад талибы захватили Кабул и установили контроль над всей страной.

Прежняя администрация убежала с американскими войсками, оставив население и силовиков один на один с радикальными фанатиками. Что изменилось в Афганистане и как строить с ним отношения России и странам Центральной Азии?

До сих пор движение «Талибан»* признается террористическим, а потому выстраивать с ним отношения проблематично. Чтобы вычеркнуть его из списка террористических организаций, международное сообщество, в том числе Россия, предварительно выдвинули ряд условий. Это борьба в Афганистане с другими террористическими группировками, соблюдение прав этнических и религиозных меньшинств и т. д.

«Ритм Евразии» опросил экспертов по Афганистану о положении дел в этой стране, которая десятилетиями из одной гражданской войны погружается в другую, и поинтересовался, какое будущее её ждет?

* * *

Этнополитолог из Ташкента кандидат философских наук Равшан Назаров считает крайне сомнительным, что в Афганистане наступит долгожданный мир.

– Равшан Ринатович, что в Афганистане изменилось с приходом к власти талибов? Что там стало – хуже или лучше?

– Единственное, что стало лучше с приходом к власти талибов, – это то, что снизилась интенсивность боевых действий. От масштабных боев ситуация перешла к отдельным, локальным стычкам. Но сказать, что в Афганистане полностью воцарился мир – до этого пока еще слишком далеко.

Для слишком большого числа афганцев неприемлемы ни идеология, ни политическая практика «Талибана». Социально-экономическая ситуация в стране близка к гуманитарной катастрофе, о чём и ранее предупреждало экспертное сообщество.

– Куда подевались сотни тысяч афганских военных/полицейских? Что с ними случилось?

– Некоторая часть бывшей афганской армии вступила в ряды «Талибана» ещё в ходе завершающего этапа гражданской войны. Однако надо иметь в виду, что талибы крайне негативно относятся даже к гражданским служащим режима, не говоря уже о военных и полицейских. Определенная их часть ушла в антиталибское сопротивление, какая-то часть успела эмигрировать, большинство, наверное, скрывается.

Периодически появляется информация об арестах бывших военнослужащих и сотрудников правоохранительных органов.  Своей репрессивной политикой талибы фактически толкают бывших военных и полицейских к сопротивлению в любых формах.

– Как «Талибан» взаимодействует с ИГИЛ* и другими террористическими группировками, базирующимися в Афганистане?

– Официально «Талибан» активно отмежевывается от ИГИЛ и других террористических группировок, поскольку талибам нужен более позитивный имидж для международного сообщества. Даже периодически возникают стычки между отрядами талибов и других организаций, прежде всего ИГИЛ. Хотя для «Талибана» удобны любые столкновения (даже внутриталибские) списывать на ИГИЛ или другие группировки.

– Насколько реальна опасность распространения экстремизма/терроризма на соседние страны Центральной Азии?

– Опасность распространения экстремизма и терроризма на соседние с Афганистаном страны существует с 1990-х годов, просто она периодически приобретает различные формы, а также меняется степень этой опасности. Во всяком случае, во время первого прихода «Талибана» к власти (1996-2001 гг.) эта опасность была выше, нежели в первое десятилетие ХХI века, когда с началом операций США и НАТО эта опасность несколько снизилась.

Однако, к сожалению, второе десятилетие ХХI века прошло под флагом роста потенциальных угроз, появлением большого количества «спящих ячеек» различных экстремистских группировок в странах Центральной Азии.

– Какие меры безопасности надо дополнительно принять ОДКБ?

– Успех миротворческой операции ОДКБ в Казахстане показал, что это не «эфемерная» и «аморфная» организация, как любят называть её противники. Хотя, конечно, тлеющий пограничный конфликт между двумя членами ОДКБ (Кыргызстаном и Таджикистаном) несёт определённые имиджевые потери для организации. Но хотелось бы напомнить, что и между членами НАТО тоже не всё гладко – есть старый конфликт между Грецией и Турцией (по поводу Кипра и ряда локальных вопросов), есть традиционные противоречия между рядом других членов альянса.

Поэтому Организация договора о коллективной безопасности может учиться как на своих ошибках, так и на чужих. И конечно, силы ОДКБ должны быть готовы прийти на помощь своим членам в случае обострения реальных угроз.

– После прихода к власти пуштун-талибов стали поступать сообщения, что они притесняют в Афганистане непуштунские этносы. По вашему мнению, этим сообщениям можно верить?

– Необходимо иметь в виду, что «Талибан» изначально формировался как движение пуштунское, направленное на установление именно пуштунского господства в Афганистане. Представителей других этнических групп в «Талибане» крайне мало. Несмотря на то, что официально он вообще не признает никаких этнических групп, т. е. объединяющими государство скрепами объявляются «ислам» и «единство афганской нации», никто не может взять и отменить наличие этнических (таджики, узбеки, хазарейцы, туркмены, чараймаки и др.) и конфессиональных (прежде всего – шииты) меньшинств, которые имеют свои права и открыто заявляют о них.

В настоящее время большинство конфликтных ситуаций в Афганистане как раз случается либо на этнической, либо на конфессиональной, либо даже на племенной почве (например, между племенами дуррани и гильзаями и т. п.).

– Сумеют ли талибы достичь в Афганистане межэтнического и межрелигиозного мира?

– Крайне сомнительно, что «Талибан» в ближайшее время сможет достичь межэтнического и межрелигиозного мира в стране. Для этого ему пришлось бы отказаться от двух главных составляющих идеологии – крайнего исламизма и великопуштунского национализма, а это просто невозможно.

Как прекрасно сказал один из лучших афгановедов России Омар Нессар, «нельзя требовать от талибов, чтобы они стали меньше талибами». И в этом отношении те требования, которые мировое сообщество предъявляет к ним (инклюзивность властных структур, отмена репрессий в отношении служащих старого режима, соблюдение прав женщин и меньшинств и т. д.) являются малоприемлемыми для современной идеологии «Талибана».

Готов ли «Талибан» к динамичной и прагматичной трансформации? Покажет время, что всё-таки будет главным в его деятельности – идеологический догматизм или политический прагматизм.

* * *

По мнению востоковеда доктора исторических наук Александра Князева, с приходом талибов в стране обстановка стабилизировалась, но антиталибские силы при внешней помощи могут с новой силой разжечь войну.

– Александр Алексеевич, как в Афганистане поменялась обстановка с приходом к власти движения «Талибан»?

– С уходом американцев ситуация, конечно, сильно поменялась. В стране произошел, можно так сказать, революционный переворот, пришедшая к власти радикальная сила в лице «Талибана» фактически претендует на вполне революционное изменение всей политической системы, всех основ государства.

Предыдущее правительство блокировало сотрудничество с Россией, Китаем, Ираном, так что смена власти имеет как свои минусы, так и плюсы. Теперь у Афганистана появилась новая возможность для взаимодействия с названными странами.

Если смотреть на ситуацию с точки зрения интересов стран Центральной Азии и России, то у нас появилось больше возможностей для экономического сотрудничества. При условии, что там установится военно-политическая стабильность, после чего можно будет рассматривать вопрос о признании талибов.

Для этого они должны выполнить ряд известных требований, в первую очередь это создание так называемого инклюзивного правительства. Такое правительство должно включать в себя представителей разных социальных и этнических слоев афганского общества. Кроме того, талибы должны ликвидировать на территории страны базы международных террористических группировок, не давать им плацдарма для нападения на другие страны. А также бороться с наркотрафиком.

В этом плане есть как позитивные сигналы, так и негативные. Нужно спокойно, адекватно относиться к сложившейся ситуации. Хотя некоторые, особенно западные, СМИ акцентируют внимание преимущественно на негативе.

Перспективы того, что Афганистан вернется в мирное русло, – невысоки. Есть много враждебных талибам сил, в основном находящихся в эмиграции. Они ищут себе спонсоров, чтобы взять реванш. Если у них появится куратор, который вложится в них, то гражданская война продолжится с новой силой. Такие оппозиционные группировки находятся в Турции, Эмиратах, в европейских странах.

– Что могут дать спонсоры для продолжения войны? Ведь Афганистан и так завален оружием.

– В первую очередь это деньги, чтобы создать сколько-нибудь массовое движение. Финансовый ресурс просто необходим для мобилизации военных отрядов, просто так никто воевать не будет – это аксиома. Также нужна политическая антиталибская поддержка извне, хотя бы со стороны западных стран. Но Запад тоже не спешит оказывать такую поддержку, поэтому сложно сказать, возобновится ли война в Афганистане, и если да, то в какие сроки.

Отдельные попытки навязать борьбу предпринял Фронт национального сопротивления во главе с Масудом-младшим, который попытался укрепиться в Панджшерской долине, но талибы их оттуда довольно быстро выбили. По словам спецпредставителя президента России по Афганистану Замира Кабулова, этот национальный фронт – больше виртуальная структура, которая присутствует в основном в медиапространстве. Я согласен с такой оценкой.

При этом стоит учитывать, что сейчас Афганистан – это такая страна, которую невозможно полностью контролировать. Поэтому отдельные, очень локальные боестолкновения там сейчас идут. К слову, предыдущее правительство Ашрафа Гани при американской поддержке контролировало территорию страны еще меньше. Надо дать нынешнему афганскому правительству возможность и время для того, чтобы попытаться навести порядок и заняться экономикой.

– Какие у талибов отношения с ИГИЛ*, «Аль-Каидой»* и другими террористическими группировками?

– Отношения враждебные. Представители алькаидовцев в Афганистане ещё есть, но их потенциал уже утрачен, активности они не проявляют. С ИГИЛом «Талибан» воюет по крайней мере с 2015 года. Шансов примириться у них нет, слишком много разногласий, в том числе идеологических. «Талибан» – это внутриафганская сила, а ИГИЛ – транснациональная сила, она не признает существующие границы.

У «Талибана» сейчас стоит задача наладить управление страной, наладить экономику, а не проводить внешнюю экспансию. В таком случае зачем талибам приезжие конкуренты, из-за которых стране обрубят гуманитарную помощь и потенциальные экономические проекты? Но нужно учитывать, что позиции ИГИЛ в Афганистане могут усилиться, если сам «Талибан» ослабнет, в этом случае у террористических группировок появится пространство для роста.

Соседям Афганистана нужно стараться сделать из талибов менее радикальное движение, но без прямых контактов этого не сделать.

Также стоит сказать, что некоторые эксперты углядели связь между талибами и последними событиями в Казахстане. Это совершенно не так. За последние 30 лет был один-единственный случай, когда гражданин Афганистана пытался заниматься экстремистской пропагандой в регионе.

В Центральной Азии экстремистской пропагандой занимаются турки, арабы, пакистанцы… Единственная связь, которая может существовать между радикалами из Афганистана и среднеазиатскими радикалами, – это  сам пример успеха «Талибана». В Центральной Азии есть свой человеческий материал, который радикализировался за последние 30 лет. Немало тех, кто прошли военную подготовку в Сирии и Ираке.

– Что делать ОДКБ, чтобы обеспечить безопасность в Центральной Азии?

– Собственно, ОДКБ всё, что нужно, делает. Существует организационное взаимодействие армейского руководства стран-участниц, есть военно-техническая поддержка, обмен разведданными. Есть военная помощь со стороны России, у которой военные базы в Таджикистане и Кыргызстане.

Сотрудничество идет и с Узбекистаном, у которого развито с Россией военно-техническое сотрудничество. С Туркменией сложнее, но я думаю, что и там наступление на границе ожидать не стоит. «Талибан» не угрожает Центральной Азии, у ИГИЛа тоже нет никаких возможностей прямого проникновения. Нужно предпринимать упреждающие меры, при этом нужно признать, что главные угрозы находятся внутри каждой из стран региона. Пример Казахстана это красноречиво показал.