Советник премьер-министра Кыргызской Республики по макроэкономическим вопросам Кубатбек Рахимов на примере Кыргызстана рассказал «Ритму Евразии» о специфике перехода постсоветских стран от плановой экономики к рыночной.
— В 2021 году в Кыргызстане отмечается 30-летие фактической независимости нашей республики и распада СССР. За это время наши постсоветские страны проделали большой извилистый путь с точки зрения формирования реальных институтов суверенитета и суверенности в широком смысле этого слова.
Кубатбек Рахимов
На момент распада Союза мне был 21 год, я был студентом, заканчивал Белорусский государственный университет. И большинство людей, с кем я учился – экономистов, юристов и других специальностей, не были ориентированы на внешнеэкономическую деятельность. Большинство специалистов были ориентированы на внутренние вопросы народного хозяйства, но не с точки зрения вопросов внешней торговли или привлечения тех же инвестиций.
В 1990-е годы люди были еще заточены под внутренний функционал плановой экономики. Такая ситуация была единой для всего постсоветского пространства, за исключением Москвы. Поскольку там была Академия внешней торговли СССР, были специализированные факультеты, в которых готовили узких специалистов, которые понимали, как работают международные рынки капитала и механизмы рыночной экономики, но это были единицы из единиц.
За 30 лет уже сменилось условных два поколения, потому те хозяйственники, экономисты, финансисты, которые занимались нашими странами в первые дни независимости, они как бы по наследству перешли от Советского Союза. Потом подросло два новых поколения более или менее системных управленцев, которые уже получили условно рыночное образование. Многие из них попали на стажировку за границу, поработали в крупных западных компаниях, транснациональных корпорациях, т. е. у них уже был практический опыт, таким путем, например, пошли в России.
В итоге в РФ выросло поколение нормальных, полноценных управленцев, менеджеров, которые работают в весьма широком спектре необходимых компетенций. Стандартный набор – менеджмент, маркетинг, привлечение инвестиций, финансовые модели, слияния и поглощения и т. д.
То есть переход к понятию инвестиций у нас связан с двумя поколениями. Первое – условно перешедшее от СССР, которое вынужденно перестроилось на рыночные принципы. На этом фоне в Кыргызстане выросли управленцы и предприниматели, которые условно до 2005 года выполняли ведущую роль, они выросли при плановой экономике, и это оставило на них свой неизгладимый отпечаток. После, следующие 15 лет, уже пошел цикл условных рыночников, не имеющих глубинной родовой связи с советской реальностью, подросли те, кто получил системное образование в рыночной парадигме.
Соответственно, понятие и привлечение инвестиций стало иным в тех странах, которые двигались к этому системно и последовательно, как, например, это случилось в Казахстане.
Люди стали четко понимать две вещи. Первое: если внутреннего потенциала не хватает, то инвестиции должны быть внешними. Второй момент заключается в том, что если инвестиции идут от государства, то желательно, чтобы они дополнительно поддерживались иностранными инвестициями и по возможности за счет поддержки от населения и/или национальных инвесторов.
Пробуксовка в Кыргызстане
Если вернуться к Кыргызстану, то на заре независимости нам удалось запустить такой сложный проект, как добычу золота на золоторудном месторождении Кумтор (реализуемой канадской компанией Centerra Gold). Из-за нехватки знаний специфики работы международных корпораций, особенно в горнорудной сфере, из-за массированного оттока русскоязычных специалистов в 90-е годы у новой власти возник серьезный вакуум правильных решений в этом направлении. Поэтому те ошибки по Кумтору, о которых все говорят последние 25 лет, они во многом были связаны, к сожалению, с некомпетентностью некоторых людей, которые принимали решение со стороны наших властей.
Первым вице-президентом независимой Кыргызской Республики стал Герман Серапионович Кузнецов, это очень интересный человек. Он хорошо разбирался и в промышленном производстве, и в организации народного хозяйства. Его в свое время Борис Ельцин забрал к себе, и впоследствии он стал замминистра финансов РФ – главой ГОХРАНа РФ.
Если бы Кузнецов остался в Кыргызстане, то многие проекты, в первую очередь «Кумтор», пошли бы по другому направлению – более осмысленному, более осознанному и больше в интересах государства. Но на тот момент у нас не было своих денег для этого проекта, потому что ВВП Киргизской ССР на момент распада на 40% был дотируемым из союзного бюджета. Как ни крути, но мы были очень сильно зависимы от финансирования из Центра. Большинство инфраструктуры, промышленности, социальных объектов фактически воспроизводились не за счет доходов, которые генерировались внутри республики, а за счет трансфертов от Москвы.
Поэтому запуск Кумтора, как бы его ни критиковали, являлся весьма важным моментом именно с точки зрения привлечения иностранных инвестиций. Дальше пошли уже какие-то другие проекты. Была иллюзия того, что в 90-х годах мы сможем построить как государственные, так и частные концерны. Тем более что уже появлялся частный бизнес, начали работать банки.
К сожалению, дальнейший период сопровождался тем, что условный рыночный романтизм, либерализм деформировался спецификой того, что мы называем нашей этноэкономикой. Как ни странно, начали побеждать силы деструктивного характера, которые к каждому инвестиционному проекту старались прикрепить либо откровенно коррумпированную схему, либо схему перераспределения финансовых потоков без вложений. Инвестор вкладывает, а местный партнер, ничего не вкладывая, воспринимает инвестора исключительно как донора.
К сожалению, эта схема закрепилась, Кыргызстан потерял таких серьезных инвесторов, как, например, концерн Daewoo, который впоследствии построил в Узбекистане автосборочный завод в Андижанской области. Также мы потеряли производителя телевизоров, тоже из Южной Кореи.
У нас был период, когда инвесторы заходили в Кыргызстан и предлагали совместные проекты по промышленному производству и добыче полезных ископаемых. Вспомнить хотя бы проект по кремнию. Когда был уникальный шанс войти в элиту мировых производителей кремневых пластин благодаря Таш-Кумырскому предприятию, которое досталось в наследство от СССР. У нас также были предприятия по производству эталонных сурьмы и ртути.
Если вы возьмет карту экономической географии Киргизской ССР по состоянию на 1989 год с точки зрения спектра промышленности, то за счет квалифицированного людского потенциала и достаточно правильного использования природных ресурсов мы были индустриально-аграрной страной. После распада Союза мы получили серьезное падение ВВП, и слово «инвестиции» стало ключевым.
Из-за слабости судебной системы, из-за специфики построения правоохранительных органов сплошь и рядом нарушались права частных собственников. Уже выработались какие-то свои локальные схемы рейдерства, отжима бизнеса. В условиях формирования «вертикальных» холдингов, слепленных вокруг отдельных персоналий из власти, также пошла деформация отношений. Многие представители бизнеса, в том числе успешного, сами приходили и добровольно отдавали им доли бизнеса, чтобы обеспечить свое существование.
В этих условиях невозможно было говорить о том, что сложился полноценный инвестиционный климат. Но при всем при этом шли инвестиции в горнорудную отрасль, а также в те отрасли, которые обеспечивали потребительский спрос.
Перед пандемией
До пандемии у нас инвестиционной климат относительно стабилизировался. Кыргызстан подписал стратегическое соглашение с Centerra Gold, согласно которому правительство снимало большую часть экологических требований, а это была внушительная сумма. С другой стороны, канадская сторона предложила сформировать новые фонды, относительно которых были учтены требования местных жителей, экологические требования по водоочистке, водоснабжению и т. д.
В это же время по плану совместно с российскими инвесторами шла подготовка к запуску добычи золота на месторождении «Джеруй». В это же время продолжались работы на месторождениях китайскими и турецкими компаниями. Получается, что в те проекты, которые давали хороший доход, туда инвестиционный поток не снижался, это очень важно понимать.
Например, добыча угля в Кыргызстане за последние десять лет выросла в четыре раза. Это было бы невозможно без существенных инвестиций, т. к. требуется специализированная техника для всего комплекса угледобывающего предприятия. Мы даже умудрились на экспортный рынок выйти. Удивительно, но кыргызский уголь поставлялся даже на Украину из-за ее проблем с Донбассом.
В это же время, к началу пандемии у нас была стабильность в банковском секторе, среди банков не было банкротств, это тоже важно. Финансово-кредитная и валютно-денежная система в стране были более или менее сбалансированы.
Что касается внешнего долга, то тут мы видим пример не самого эффективного использования внешних займов. Они ушли на строительство ЛЭП Датка–Кемин, на частичное строительство альтернативной дороги «Север-Юг» (которая до сих пор не завершена) и, конечно же, на модернизацию бишкекской ТЭЦ.
Многие рассматривают эти проекты как инвестиции, однако это не так, потому что это были займы под государственные гарантии. Таким образом, мы увеличивали свой внешний долг (в первую очередь со стороны Китая). Китайские компании сами реализовывали эти проекты. Когда заключилась с ними контракты, то, возможно, в чем-то завысили финансовые параметры проекта.
Я один из первых, кто доказал необоснованность размера финансового контракта на модернизацию Бишкекской ТЭЦ-1 и по ЛЭП Датка–Кемин. Потому что все они носят одну и ту же родовую черту – одинаковую сумму в юанях. Оказалось, что озвученная сумма контракта, это предельная цифра кредита, который выдает китайский Эксимбанк (2,4 млрд юаней).
Получается, что наши руководители, которые на тот момент принимали решения, сознательно подавали раздутые бизнес-планы, подтягиваясь под максимальный лимит китайского кредита, а не отталкиваясь от реальных затрат по проекту. При этом эти объекты не дают такого глобального выигрыша стране – Бишкекская ТЭЦ генерирует убытки из-за низких тарифов на тепло и электроэнергию, а на энергетический холдинг повесили еще и собственно выплату китайского кредита.
В нормальном мире инвестиций такого не бывает. Потому что частные инвесторы всегда идут за прибылью, за ростом капитализации, своей рыночной стоимости. Поэтому к таким проектам, которые реализуются не на инвестиции, а на кредиты, нужно относиться очень осторожно.
