Их детство, юность, молодость — это голод, лишения, невероятная сила воли и бесконечное мужество. Их глаза — это глаза, которые видели невыносимые ужасы той страшной войны. Их лица — это лица Победы, которую они подарили всем нам. С каждым месяцем их остается остается все меньше и меньше. И наша обязанность — навсегда запомнить их великий подвиг.

КЫРГЫЗСТАН

Топонбай Чотбаев, 92 года

В тот год, 1941-ый, было два солнечных затмения. Первое из них — случившееся незадолго до того, как Германия объявила войну Советскому Союзу — Топонбай помнит до сих пор. Потухшее Солнце — как предзнаменование наступивших страшных лет. Мобилизация опустошила родной Кечи-Кемин — в селе остались женщины, дети, старики да почерневшие поля, убранные до последнего колоска. Сначала на фронт ушел родной брат Топонбая, затем — двоюродный. Пока братья сражались, мальчик вместе со стариками-родителями работал в колхозе, а после стал учить первоклассников математике — юный преподаватель был лишь на 10 лет старше своих воспитанников. В 18 лет Топонбай ушел на войну. Ни с матерью, ни с отцом попрощаться не смог — в те дни, когда пришла повестка, старики гнали скот на джайлоо.

Шел 1944-ый год. Воевал Топонбай в составе контрразведки и до сих пор хранит секреты своей службы — вот уже 74 года. Говорит, рвался на фронт, но так и не попал — стало тревожить правое колено, с каждым днем боли становились все сильнее. Когда сустав опух и перестал слушаться, попал в госпиталь — откачав жидкость из колена, врачи сообщили диагноз: артроз. 19-летнему парню поставили инвалидность III группы, выделили костыли и отправили поездом в родное село. Война заканчивалась… Инспектор в райсобесе, инструктор в раисполкоме — служивого переводили с одной должности на другую, туда, где он был нужнее. Потом — высшее образование, а после — работа в КГБ. Молодого офицера направили на юг, бороться с саботажниками, преступниками. Еще позже — работа в министерствах. Это сейчас, говорит Топонбай, «чиновник» это чуть ли не синоним слова «взяточник»:

«А в то время работать в госучреждениях означало — работать на благо своего народа и государства. Мы гордились тем, что построили социализм, и верили, что построим и коммунизм…»

Асек Урманбетов, 95 лет

Война Асека началась в мае 1943 года, сразу после ускоренного курса подготовки в военном училище на Дальнем Востоке. Вчерашним курсантам выдали армейскую одежду и отправили на фронт. Оружия, бывшего тогда в дефиците, на время пути не дали — вместо пистолетов для солидности парни затолкали в кобуру свернутые полотенца. Младшего лейтенанта из иссык-кульского села Саруу поставили во главе стрелкового взвода, враз возложив на плечи юноши колоссальную ответственность — отбить территории, захваченные немцами.

«Я старался, чтобы солдаты оставались в живых, действовал так, как нас учили. Молод был, горяч. Мы не думали о том, чтобы получить награды, просто хотели выполнить задание и сохранить людей».
Первые сражения 20-летнего офицера и его солдат пришлись на Воронежский (Украинский) фронт, после армию перебросили в Беларусь на II Прибалтийский фронт. Каждое наступление — под градом немецких снарядов, бок о бок с погибающими товарищами.

«Оказывается, человек ко всему привыкает. Люди вокруг умирали страшно, но в какой-то момент уже перестаешь думать о том, что можешь сам умереть».

В середине ноября 43-го взвод Асека пытался выбить полтора десятка фашистов из-под белорусской деревеньки Ярыги. Сопротивление прятавшегося в траншеях врага оказалось яростным — красноармейцы залегли, спасаясь от пуль. Неизвестно, как долго лежал бы взвод, и чем бы закончилось это сражение, если бы юный командир не побежал навстречу противнику. Отвага молодого офицера подняла в бой и рядовых солдат — деревню освободили. А через полтора месяца война Асека закончилась. В декабре 1943-го лейтенанта настигла пуля снайпера — прошила обе ноги… В родной Джети-Огуз Асек добрался лишь к августу 44-го — с орденом Красной звезды на груди и без правой ноги.

Юрий Крупин, 92 года

Когда по радио сообщили, что началась война, 15-летний Юра заплакал — ему было обидно, что не получится поехать на лето в гости к тете. Тогда он еще не понимал, что ужасы, которые принесет с собой Великая Отечественная, будут намного страшнее, чем просто испорченные каникулы. Эвакуация из украинского Никополя, где мальчик жил с родителями, началась в июле 41-го. Перевалив через Днепр, семья решила подождать — быть может, война скоро закончится, и они смогут вернуться домой. В ту же ночь в городе началась страшная бомбежка, пришлось мчаться на конной повозке прочь — до Северного Кавказа. Не успели обжиться в Минеральных Водах, как пришла повестка — на фронт призвали главу семьи.

А еще через пару месяцев пришлось вновь эвакуироваться. Уходили по горам на повозке, запряженной быками. На глазах гражданских отступали советские войска, бежали солдаты… Уже под Нальчиком налетели немецкие самолеты.

«Вокруг была голая степь — не спрятаться. А в степи на дороге были мы — беженцы, лошади и быки. Один из самолетов летел так низко, что было видно пилота — он помахал руками, качнул крылом и сбросил на нас четыре бомбы».

Один из осколков попал мальчику в ногу. Только тогда Юра по-настоящему понял, что значит война. Потом были Махачкала, Красноводск (нынешний Туркменбаши), Мерке и страшный, изнуряющий голод. В 1942-м маленькая семья добралась до Ферганы — к тому времени на правой ноге Юрия, той самой, куда попал осколок, начался абсцесс, открылась трофическая язва.

Еще через несколько месяцев парень заболел тифом. Болезни не дали мобилизоваться сразу после получения повестки, в армейскую «учебку» Юрий смог попасть только в конце 1943 года, а в начале 44-го его и два десятка других новобранцев перевели во Фрунзе (Бишкек). Медкомиссия определила парня и четверых его товарищей в радиомеханики.

Юрия направили служить в Красноводск (после были и Ашхабад, и Алматы, и другие части). Задачей младшего сержанта было обеспечивать бесперебойную радиосвязь с транспортными самолетами, которые перебрасывали на фронт оружие, снаряды, одежду, еду. Ничего особенного, как уверяет сам Юрий Борисович. Но о том, насколько весомым оказался его собственный вклад в дело Победы, говорит не столько он сам, сколько его военные награды — ордена «За победу над Германией», за боевые заслуги и медаль Жукова.

Елена Гришина, 93 года

С первыми раненными 18-летняя Лена столкнулась еще до распределения. Юная доброволица из алтайского села Троицкого прибыла в Москву как раз в тот момент, когда туда же, на вокзал, пришел эшелон с фронта.
«Я помогала переносить раненных, а сама вглядывалась в их лица — искала братьев, племянников, зятьев».

Но близких и знакомых среди тех фронтовиков не было, как не оказалось их и в 380 орловской дивизии, куда девушка попала медсестрой… Через медсанбат дивизии проходили тысячи раненных и умирающих — молодые парни, практически мальчишки, многим из которых уже нельзя было никак помочь. Лена ухаживала за ними, разговаривала, успокаивала. А потом плакала. Когда начинались бои, медсанбат терял счет дням — раненные шли нескончаемой чередой, времени на сон просто не оставалось. А во время бомбежек Лена ложилась на землю лицом вверх и просто смотрела на летящие вниз снаряды — проще было встречать смерть так, глядя в небо, чем медленно умирать от удушья в обрушившемся убежище…

В медицинской палатке побывали не только красноармейцы: однажды Елена проснулась от немецкой речи — рядом с ней стоял абсолютно обнаженный мужчина с повязкой на животе, который просил воды. А в другой раз девушка невольно стала свидетелем допроса умирающего шпиона — советского гражданина, завербованного немцами и ими же потом и расстрелянного.

Была здесь и своя «дочь полка» — пятилетнюю белоголовую малышку разведчики подобрали в Беларуси, у тела убитой матери. Больше года девочка провела в медсанбате, а после, когда войска стояли в обороне в Польше, ее передали в детдом…

Елена хорошо помнит поток раненных, усилившийся в 45-м, когда шли ожесточенные бои за Одер. Накопившаяся усталость помешала ей по-настоящему обрадоваться окончанию войны.

«Все празднуют, радуются, а я иду и плачу. У меня спрашивают: «Что случилось?» А я в ответ: «Домой хочу-у-у!»

Вернуться домой удалось не сразу — раненным, которых не могли переправить в госпитали, требовался уход, а потому на Алтай девушка попала лишь в феврале 1946-го. Получить высшее образование Елена так и не успела — в голодные послевоенные годы не могла позволить себе стать обузой для родственников, а потому пошла работать.

Первое время была медсестрой в России, а после перебралась в Центральную Азию — сначала Туркменистан, а потом и в Кыргызстан.

Садыр Мамбетходжаев, 93 года

Когда пришла повестка, Садыру не исполнилось и восемнадцати. На фронт юноша попал в рядах стрелковой пехоты, а потому, что такое настоящая война, знает лучше многих. Каждый бой — как последний. Идти на смерть, только вперед, не можешь идти — ползи, но назад дороги нет.

«Никто из нас и не думал о том, что мы сможем выжить. Сколько раз бывало так, что обращаешься к товарищу во время боя, а в ответ тишина, поворачиваешься, а он уже мертв».

Тогда многие мечтали получить легкое ранение и попасть в госпиталь, чтобы хотя бы на время вырваться из этого ада. Садыру «повезло» — после того, как его контузил осколок немецкого снаряда, он на целых шесть месяцев попал в госпиталь. А после — вновь на фронт. Стрелок из кыргызского села Уч-Терек дошел до самого Берлина, где и встретил победу, за которую сражался два страшных года. Но на этом война для Садыра не закончилась — его, как и многих других бойцов, отправили эшелоном на Дальний Восток, воевать с Японией. На место они прибыли буквально за несколько дней до капитуляции противника, 29 августа, но и это не спасло от новых смертей.

«Несмотря на то, что японцы сдались, было очень много жертв из-за неправильных действий командования. Об этом никто тогда не говорил, но это было: из-за того, что мы не встретили сопротивления противника, когда начали наступление, наша артиллерия по ошибке обстреляла наших же солдат».

Домой Садыр вернулся лишь в 1950-м, через семь с лишним лет.

КАЗАХСТАН

Александр Балакин, 91 год

16-летнего выпускника Акмолинского железнодорожного училища призвали на фронт в 1943-м. Мальчишку отправили на строительство моста через один из притоков Дона, где в тот момент вовсю шли военные действия. Работать приходилось буквально в перерывах между бомбежками и пулеметными атаками. Это был первый мост Александра, после были путепроводы через Чир, Днепр, Керченский пролив и другие. Когда противник разбомбил мост в украинском городе Красном Лимане, обломки перегородили русло. Не находящая выхода вода угрожала затопить часть железной дороги и оборонительные сооружения на берегу. Чтобы очистить русло, Александр вместе с товарищами три ночи подряд носил взрывчатку — бегать за ней приходилось на склад, расположенный в двух километрах от разрушенного моста. А совсем близко, на другом берегу реки, стояли немецкие солдаты.

Работали по пояс в ледяной воде. Стоило бы нам зашуметь, и противоположный берег плеснул бы шквалом огня. Мы буквально под носом у противника заложили взрывчатку, а затем два мощных взрыва очистили русло. 

Когда 20-летний Александр возвращался домой, в Акмолинскую область, шел уже 1947 год. Мирная жизнь героя и дальше была связана с железной дорогой — Александр работал слесарем по ремонту паровозов, кочегаром, помощником машиниста, а также медником по пайке и лужению. Сейчас ветеран живет Астане. Возраст и болезни не часто позволяют выйти из дома, а потому Александр Павлович коротает время за книгами из домашней библиотеки. Гости у него всегда в почете, особенно любит, когда приходят дети, внуки и правнуки.

Рауза Ширванова, 95 лет

Уроженку Семипалатинска призвали в ряды Красной армии, когда ей исполнилось 19, в мае 1942-го. Новоиспеченную радистку-телеграфистку направили в 136 отдельную роту связи, а спустя два года перевели в штаб 245 авиационной дивизии Забайкальского военного округа. Освоить азбуку Морзе было непросто, но суровые условия военного времени обязывали — несколько месяцев усердных занятий дали хороший результат. После Великой Отечественной для Раузы началась Советско-японская война.

«Мы к войне с Японией не были готовы — нам про это не говорили. Когда стали собирать мужчин, очень волнительно стало, неприятно как-то — боялись, ведь Япония близко, а про них, знаете, говорили, что они животы вспарывают».

Но и та война закончилась — и тоже победой. В декабре 45-го Рауза вернулась домой в звании сержанта с Орденом Отечественной войны II степени и двумя медалями — «За трудовую доблесть» и «За победу над Японией».

Михаил Калинин, 93 года

Путь на 2-й Украинский фронт начался для 18-летнего уроженца Павлодара с ускоренной подготовки в Ташкентском пулеметно-минометном училище. Шесть месяцев обучения — и парня вместе с другими новобранцами отправили в ряды 5-й гвардейской армии. А дальше — кровавые бои под Кировоградом (ныне город Кропивницкий), ранение, две недели в госпитале и вновь — в строй. Пришедшая в Украину весна принесла с собой грязь и слякоть, но не жару. Красноармейцы жестоко мерзли в промокшей одежде — сушить ее, да и самим греться было негде… В воспоминаниях Михаила не только Украина — тут и освобождение Молдавии и Румынии, успешные бои и пятимесячная оборона Польши, наступление на Берлин.

До самой столицы фашистской Германии Михаил не дошел — командование решило, что он нужнее в Чехословакии, куда на тот момент ринулись немецкие войска, чтобы совершить подрыв. Под занавес разорительной войны техники уже практически не было, добираться приходилось пешком. Лишь минометные установки перевозили в повозках, запряженных лошадьми. 9 мая, когда объявили о Победе, в Чехословакии еще вовсю шли бои.

«11 мая мы еще воевали. Большая группировка врага долго не сдавалась. Танкисты и мы, минометчики, их сдержали».

Послевоенные годы для орденоносного фронтовика — это работа в управлении транспортного строительства в Акмолинске, строительство здания Целиноградского вокзала, Дома советов, ТЭЦ-1 и многих других объектов, которые и по сей день функционируют в Астане. Ветеран любит прогуливаться в парке возле дома, активно болеет за любимую футбольную команду ЦСК и поддерживает телефонную связь с ветеранами, живущими в других странах бывшего СССР. А сегодняшний праздник он встретит традиционно — в кругу детей, внуков и правнуков, которым есть, кем гордиться.

Нина Крылова, 95 лет

Лето 41-го у студентки индустриального техникума из Подмосковья было распланировано заранее, но планам осуществиться было не суждено. 20 июня Нина защитилась, а 22-го грянула война. На тот момент никто точно не знал, что нужно делать, но все понимали, что надо идти на фронт. Мужчин забрали сразу, девушек поначалу мобилизовали на военный завод собирать гранаты. Работать приходилось много — с 6 утра и до полуночи. Спали по пути на завод и обратно — в вагоне поезда… Немецкие войска стремительно захватывали территории СССР, вскоре на фронт стали отправлять и девушек. Нину после двух месяцев подготовки отправили на защиту Москвы в прожекторный полк — ей досталась редкая военная профессия «слухач».

«По реву двигателя мы определяли, какой самолет летит — наполненный бомбами или пустой. Эти данные передавали в командный пункт. Своих пропускали, а вражеские по команде слепили и подсвечивали для обстрела. Мы на слух различали все самолеты — немецкие, английские, американские. Было страшно, когда бомбы взрываются, но что поделать?»

Когда столицу отстояли, девушку вновь отправили на военный завод… В Алматы Нина приехала уже после войны, отучившись в Московском педучилище и выйдя замуж. Здесь она стала заведующей детского сада Военной академии.

Абдрахман Ишмухамедов, 92 года

Новость о войне застала выпускника школы во время прогулки: «Война началась, война началась!» — кричал продавец газет у шымкентского Главпочтамта. 15-летний Абдрахман начал было отчитывать газетчика за «шутку», но услышал в ответ: «Это правда». В тот момент юноша уже проходил курсы связистов (военные профессии тогда были в моде), а потому поначалу Абдрахмана попытались отправить на центральный телеграф в Куйбышеве. Возмущению мальчишки не было предела, когда он увидел, что на телеграфе работают в основном девушки. Раззадоренный Абдрахман принял решение пойти на передовую…

Проучившись полгода в военно-пехотном училище, сержант Ишмухамедов отправился связистом-кабельщиком на Северо-западный фронт. Работу кабельщика переоценить невозможно — во время боя приходилось тащить тяжелую катушку с проводом от командования к передовой, постоянно чинить повреждения, ведь без связи войска рисковали попасть под обстрел не только немцев, но и своих. И такое действительно случалось: однажды авиаторы получили команду бомбить деревню, которая на тот момент оказалась уже освобождена от немцев и занята советскими войсками. Тогда Абдрахман чудом выжил, как и в другой раз — во время боя за деревню Пустошка.

Командование отдало приказ любой ценой взять этот населенный пункт, и цена была уплачена действительно высокая — множество молодых жизней. Но деревню так и не взяли. Абдрахман, получивший в бою тяжелое ранение в голову, попал в госпиталь, а после лечения его перевели в морзисты… Демобилизовался он в 1947 году и строго настрого зарекся возвращаться на службу. Остался верен этому обещанию и тогда, когда через пару лет ему предложили место в КГБ.

«Там нужно было потерять самого себя. А меня не интересовало умерщвление моего интеллекта».Доставать из шкафа китель с медалями ветеран, два года назад полностью потерявший зрение, не любит до сих пор…

УЗБЕКИСТАН

Сабо Туракулов, 94 года

В тот день, летом 1942 года, Сабо со своими друзьями играл «в орешки». Каждый из ребят клал в начерченный на земле круг по одному ореху, по очереди выбивая их большой, набитой мелкими камнями и запечатанной скорлупкой. Сабо везло — он выбил четыре из пяти орехов, но как только парнишка приготовился выиграть и пятый, к юным игрокам подъехал грузовик. Из него вышел человек в военной форме, который громко приказал ребятам сесть в машину. Так Сабо Туракулов попал на войну. Его фронтовой путь — это Украина — Польша — Германия. Все эти годы парень мечтал встретить среди солдат старшего брата — он ушел на фронт еще раньше и никаких вестей о нем у семьи не было.

«Счастье нашей семьи в том, что мы все же оба вернулись с войны. Я — в 45-м, а брат — в 47-м».

Вернувшись домой, Сабо устроился в локомотивное депо, в котором проработал до пенсии. Сегодня самая большая радость ветерана — это его 11 внуков и несколько правнуков, точное число которых он уже и не знает. Сил у старика, заработавшего Победу для своих потомков, уже практически не осталось, но это не мешает ему радоваться каждому новому дню.

Рашид Рахмонов, 94 года

Услышав новость о том, что Германия напала на Советский Союз, Рашид вдруг вспомнил рассказы своего отца о гражданской войне, басмачах, красных командирах. Ему почему-то тогда казалось, что командиры никогда не умирают на войне. А потому, твердо решил юноша, если он попадет на фронт, то обязательно станет командиром… Пошел второй год войны, Рашид рвался в ряды красноармейских офицеров, до призывного возраста ему не хватило всего четырех месяцев. Дело ускорило неплохое знание русского языка — в то время для скромного парня из узбекского кишлака под Самаркандом это считалось большим достижением.

Прежде чем попасть на фронт, Рашид прошел краткосрочное обучение в военном училище, выпускавшем младший офицерский состав… Первый бой новобранца случился на Курской дуге, где Гитлер планировал переломить ход войны в свою пользу. С обеих сторон — танки, с неба атакуют вражеские самолеты. Настоящее пекло.

«Думал — не выживу, а нет, живым остался, но получил ранение в ногу. Много крови потерял, санитары думали, что я уже мертв, но кто-то из них все же решил доставить меня в госпиталь. Там одна медсестра все время приходила и спрашивала, жив ли я еще. Тогда я сильно обиделся и дал себе слово: если выживу, никогда не буду врать».

Оправившегося от ранения Рашида поставили командовать танковым взводом. Он и его солдаты были в рядах тех, кто освобождал от фашистских войск Чехословакию. В марте 45-го, заметив успехи парня, военное начальство направило его в Киев — пройти обучение в Высшем танковом училище. Однажды рано утром Рашид проснулся от радостного крика: «Подъем! Победа! Война кончилась!» И он, и другие курсанты плакали от радости и гордости — за себя, за своих…

В родной кишлак Рашид вернулся в апреле 1947 года, хотел пойти в трактористы, но уступил авторитету отца, который считал, что лучший путь для сына — стать математиком. Окончив учебу, ветеран остался в университете — защитил ученую степень, а в 2006 году ушел на пенсию. В этом году Рашид Рахмонов встречает свою 73-ю Победу и благодарит Аллаха за подаренное ему счастье: выжить в войне и прожить долгую жизнь.

Зоир Муродов, 93 года

Война застала Зоира в 16-летнем возрасте. А в 17, после очередной ссоры с мачехой, мальчишка решил, что на фронте, где сражаются герои, ему будет лучше, чем дома. Отец не был против, и парнишка из Самарканда попал прямиком в бои за Минск. В одном из сражений подразделение, где служил Зоир, оказалось в окружении. Страшные бои, недельный голод — фашисты предложили красноармейцам сдаться в плен, а в ответ услышали… отказ. Изнуренные бойцы Советской армии решили дать последний бой врагу и одержали победу. Но многие в этой битве так и погибли — из окружения вырвалось лишь 14 человек.

Сражение в Берлинской операции стало для Зоира последним военным свершением. Во время штурма парня тяжело ранило в ногу и в голову. Домой он возвращался уже на костылях… Войну ветеран не забудет никогда, лишним напоминанием служит осколок немецкого снаряда, навсегда оставшийся в нижней губе Зоира.

«От этого куска железа мне не больно, а единственная моя печаль – это то, что рядом нет моей любимой жены, с которой мы вырастили шестерых детей».

Абдулло Каримов, 94 года

Дедушка Абдулло не любит говорить о войне, да многого, уверяет старик, он уже и не помнит. До 41-го мастерил сундуки, с 42-го по 45-ый прошел Украину и Беларусь. Вернувшись домой, вновь принялся мастерить. Позже его пригласили учителем труда в среднюю школу, где он и остался.

«Жизнь прожита не зря, ведь я воспитал несколько десятков учеников. Многие открыли свое дело, стали делать сундуки. А сундуки востребованы сейчас — они часть приданого невесты. Я радуюсь, когда на свадьбу берут мои изделия. Каждая свадьба — это рождение новой жизни».

Единственное воспоминание военных лет, о котором согласен говорить ветеран, — узбекские песни, сочиненные в те тяжелые годы. Особенно он любит песню «Шахсуворим яхши кол» («Вернись, мой любимый»).

«Песни помогали нам жить, я никогда не забуду, когда на фронт приехали певцы из Узбекистана. Я плакал тогда и очень хотел вернуться живым».

Тожибой Хамзаев, 92 года

Служба в Красной армии для юного Тожибоя началась в 1943 году. Сначала парень освобождал Польшу, затем воевал в Германии. Самое яркое воспоминание — встреча с союзниками на Эльбе. Там для него и закончилась война. Вернувшись домой в 1950-м, фронтовик узнал, что на полях сражений остались двое его братьев…

В трудные послевоенные годы демобилизовавшийся красноармеец поступил на работу в органы внутренних дел. На новой службе здорово пригодился его фронтовой опыт. При поимке преступников часто бесстрашно вступал в рукопашную, чем и заслужил любовь и уважение. В милиции Тожибой отслужил до самой пенсии, до 1982 года.

«Нет в живых уже многих однополчан, я сильно скучаю по ним. Но я счастлив, потому что рядом моя супруга-долгожительница. Ей в этом году будет то ли 88, то ли 89 лет, не помню уже. Она недавно сломала ногу, я ее успокаиваю, говорю, что это ничто по сравнению с тем, что было на войне. Она понимает, и ей становится спокойнее».

ТАДЖИКИСТАН

Шерон Тошев, 92 года

Своих родителей Шерон не помнит, с малолетства он жил в семье дяди, помогая ему печь на продажу лепешки, занимался кузнечным делом.

«Я попал в армию, когда мне было всего 15. Поначалу я был совсем низеньким, а потому, когда брал в руки автомат, он касался земли». 

Очень скоро мальчика ранило в руку. Хирурги утверждали, что необходима ампутация, но нашлась одна-единственная врач, решившая, что руку можно спасти. Шерон до сих пор помнит ее имя — Екатерина. Благодаря ей юноша вновь смог вернуться на фронт и дойти до Берлина. Когда разнеслась весть о Победе и о бегстве Гитлера, парнишка находился в Рейхстаге. Сразу домой возвращаться не стал, решил отслужить еще два года в Чехословакии, тем более что и на Родине-то его никто не ждал. А когда все-таки вернулся, вновь начал заниматься привычным ремеслом – лепешками и кузнечным делом.

Ахмад Бобоев, 93 года

Преодолевать трудности — это про Ахмада. С раннего детства он помогал отцу пасти скот в горах рядом с родным селом Аракчин, собирал дрова, траву… Повестку Ахмад получил за полгода до 18-летия, в декабре 42-го. Крепкого, смелого парня сразу заприметили в «учебке» и отправили на подготовку в подразделение зенитчиков. Так Ахмад и прошел войну — вместе со своей зенитной установкой. Шло лето 1944-го. Войска 1 Белорусского фронта начали освобождение Польши от немецко-фашистской оккупации. Враг оказывал ожесточенное сопротивление. Немецкие самолеты ежедневно атаковали позиции советских войск. Наши зенитчики всеми силами старались отбить тяжелые атаки, и часто у них это получалось.

«Немецкие самолеты ежедневно атаковали наши позиции, пытаясь остановить продвижение войск. И вот в одной из таких атак противника я взял под прицел очень агрессивный «Мессер». Выждав удобный момент, открыл огонь и сбил самолет. Позже, защищая аэродром от бомбардировок, я сбил бомбардировщик «Хейнкель». Ребята меня поздравляли. Командиры обещали наградить».

Несмотря на обещания, подвиг Ахмада в то время не был отмечен достойно. Даже соседи-односельчане не всегда могли поверить рассказам Ахмада — как так, обычный мальчишка, три года назад ушедший на фронт, и вдруг — герой! Справедливость восторжествовала лишь в 2015 году, когда из Москвы пришли документы Госархива Минобороны СССР, подтверждающие подвиг красноармейца Бобоева.

Николай Голиков, 98 лет

Уходя в 1940 году в Советскую армию, 20-летний Николай еще не знал, что его срочная служба превратится в череду жестоких боев с силами, решившими завоевать его Родину. В конце декабря 1942 года его корпус отправили в район российского озера Селигер. На подходе к озеру началась вражеская бомбежка. «Это было первое осознание войны, когда между взрывами снарядов были слышны стоны и крики раненых солдат». Тем, кто уцелел, предстояло пройти еще 300 километров до конечной точки. Передвигаться приходилось по ночам, днем прятались в тайге. За одну ночь солдаты успевали проходить по 30 километров.

«Идти было нелегко из-за морозов и снега. Люди были измучены, засыпали на ходу, каждые 50 минут делали 10-минутные остановки. Как только раздавалась команда «привал!», многие тут же старались вздремнуть».

В 1944-м Николая направили в составе минометного дивизиона в город Великие Луки. Отсюда для него началось освобождение Латвии — бои за Резекне, Мадону, Ригу и знаменитый Курляндский котел.
«Курляндская группировка прижала к Балтийскому морю около 300 тысяч немцев. Они были раза в два сильнее нас, потому что большая часть сил нашей армии шла в тот момент на Центральный фронт, который воевал за Берлин. И вот, Берлин уже взяли, а у нас немцы никак не хотели сдаваться».

Именно в эти дни Николай получил тяжелую контузию, которую скрывал ото всех. Это ранение давало о себе знать еще многие годы после демобилизации. Легче ветерану стало лишь в 1972 году, когда Николай решил вновь вернуться в теплый Таджикистан из сибирского Томска, где осел после войны.

Файзулло Бобоев, 97 лет

Это сейчас Файзулло — убеленный сединами длиннобородый старик, а в марте 1942 года, в дни, когда он попал на фронт, ему только только исполнился 21 год. Смуглого парня из Даштиджума (ныне Шамсиддин-Шохинский район) направили пулеметчиком в 29-й танковый корпус 5-й армии, на Центральный фронт. Все бои были тяжелыми, но самый непростой, вспоминает Файзулло, произошел в районе станции Прохоровка летом 43-го. Потери как со стороны Советской армии, так и со стороны фашистов были неисчислимыми. Тела погибших лежали буквально на каждом шагу. Много было и подбитых танков, пушек.

А в октябре того же года парень попал в окружение в районе Кривого Рога — 10 дней он простоял на своей позиции с пулеметом в руках и без пищи. Подоспевшие силы Красной армии прорвали окружение, каково было удивление бойцов, когда на переднем рубеже обороны они обнаружили Файзулло, еле живого, но все еще державшего наготове свой пулемет. Героя отправили в госпиталь набираться сил и залечивать раны, а после вновь призвали на передовую, в жестокие бои за Берлин, продолжавшиеся вплоть до 9 мая.

Новость о капитуляции фашистской Германии стала для Файзулло и его однополчан грандиозным праздником.

Совместный -проект Kaktus.media, Kaktakto.com, Informburo.kz, Kun.uz и AziaPlus.tj.