Статья “Потерянные таджики Пакистана”, напечатанная в журнале The Friday times 3 августа 2017 года, — первый исследовательский материал о судьбе коренного народа северо-восточных пакистанских провинций — таджиков.
Мы поговорили с автором книги, пакистанским исследователем Арифом Хасаном Ахундзаде.
В средние века на этой земле таджики управляли Королевством Габри (от слова “габр”, в арабском — последователь зороастризма), или Королевством Сват, уничтоженным совместными усилиями войск тимурида Захириддина Бабурa и пуштунского племени юсуфзай в 16-м веке.
Исследователь Ариф Хасан Ахундзада вытащил эту историю из развалин главенствующей историографии региона и предложил мировой общественности. Речь идет о коренных таджиках Пакистана, а не тех, кто эмигрировал из соседних стран.
— Господин Ахундзада, Ваша статья в Таджикистане была большим открытием. Первый вопрос: что вдохновило Вас написать эту статью? Что Вы хотите донести?
— Это очень краткая и обычная статья, затрагивающая только часть моего большого исследования. Написать её меня побудило множество факторов: огромное желание обрести и понять корни собственного этнического происхождения; текущее состояние пуштунского общества и культуры, которые и тогда были, и сейчас, мягко говоря, далеки от идеального. И такое же печальное состояние историографии в нашем регионе, которая, на мой взгляд, является жалкой пародией на науку. Даже очень отсталые общества имеют респектабельные и установившиеся историографические традиции, но только не пуштуны.
— Какие документы доступны для подтверждения вашего утверждения?
— Мои исследования в этом вопросе настолько обширны и добросовестны, насколько это возможно. Но я решил, как и все ученые, сохранять сверхобъективность. Таким образом, я представил научный документ из 8000 слов, содержащий подробный справочный раздел, библиографию, включающую все доступные опубликованные материалы, доступные мне в этом отношении, в дополнение другие связанные ссылки из Интернета.
Я в настоящее время предлагаю этот документ любому соответствующему респектабельному журналу для публикации и распространения.
Я сделал это своей главной работой в жизни, чтобы пропагандировать этот аспект нашей потерянной, искаженной и утраченной истории.
Роль Бабура
— Почему именно таджики в Пакистане «потерялись», а не другие? Или существуют и другие народы, которые постигла такая судьба? Если да, то какова особенность таджиков в Пакистане?
— Так получилось, что область в Пакистане, столкнувшаяся с натиском пуштунов, была древней таджикской, или персидской, зоной. Эта уникальная ситуация, а также целый ряд сопутствующих и связанных с ней этнических характеристик и факторов, которые нуждаются в углубленном изучении, определили печальный исход этой драмы. Очевидно, серьезным фактором была таджикская пассивность и то, как легко они уступили свою власть и земли пуштунским захватчикам и в конечном счете смешались с ними.
Таджики были найдены только в тех районах Пакистана, которые приняли нынешнее распределение этнической принадлежности таджика/дехканина. Это очень плодородный и древний центр цивилизации (Гандхара), который, как известно, целое тысячелетие был под правлением Древнего персидского царства.
— Как таджики потеряли свою идентичность?
— Как упоминалось в имеющихся исторических нарративах, вначале было восстание беженцев из пуштунских племен — восточной группы сарабани, которые были выгнаны правителем Кабула — тимуридом Мирзой Улугбеком, начиная с 1480-х годов, а затем таджики им разрешили поселиться на территории Свата. Эти же пуштуны с вторжением принца тимуридов Бабура присоединились к нему и вытеснили таджиков из их Королевства Сват. Вот и вся история! И, как упоминалось выше, все данные свидетельствуют о том, что правители Габри и их подданные-таджики — шилмани – дехкане — оказали им минимальное сопротивление.
— Если я правильно понял, Вы говорите, что роль Захир ад-Дина Бабура в уничтожении или подавлении таджиков и их идентичности в Пакистане является ключевой. Он сделал это нарочно?
— Не в прямом смысле! Фактически Бабур привел в движение и облегчил процесс, при котором уже поселившиеся здесь пуштунские переселенцы в течение почти столетия захватывали таджикские земли, подавили таджикское население — шилмани и тирахи, что, в свою очередь, привело к ассимиляции последних c прибывшими кочевниками, которые, вероятно, были не такими многочисленными.
Бабур напал на таджиков, потому что они были связаны с его целью — захватить Делийский султанат. После того как в январе 1519 года Бабур завоевал Баджаурскую провинцию Свата, местный правитель Султан Увайс принес присягу Бабуру. Но так как Бабур нуждался в помощи пуштунов — юсуфзаев для завоевании Дели (a также хотел успокоить их после того, как его дядя по материнской линии Улугбек убил 693 их вождя в 1481 году), он призвал уже пришлых, но успевших расположиться на этом месте юсуфзаeв, подняться против таджикского правительства, обещая им военную поддержку.
Позже, в 1519 году, юсуфзаи сформировали свою армию и взяли остальную часть Королевства Сват.
Отсюда, участие Бабура в этих событиях было, скорее всего, благоприятным обстоятельством, вызвавшим слияние интересов его и юсуфзаев и приведшим к сотрудничеству для свержения таджикского Королевства Сват. После этого поглощение таджиков было в основном делом пуштунов-сарабани, возглавляемых юсуфзаями.
«Жаль, но таджики меньше всего имеют интерес к своей истории»
— Какие из пуштунских этносов в Пакистане и Афганистане, на Ваш взгляд, изначально были таджиками?
— В настоящее время можно сказать, что большое количество таджиков было поглощено восточными сарабанскими пуштунскими племенами, такими как юсуфзай, саларзай и моманд, которые жили в границах бывшего Королевства Гибара. Однако даже сегодня большие поселения в районах Дир, Сват, Баджаур, Малаканд и Мансехра по-прежнему используют названия «таджик» и «шильмани» и сохраняют память об их происхождении и истории в той или иной степени. Хотя большинство из этих племен теперь претендуют на роль пуштунов.
Есть много «астанадар», или социальных религиозных классов, таких как Пиры, Сахибзаде, Ахундзаде (например, я), или «мианы» из категории Папин Хелов, которые широко распространены в Пешаварской долине, а также в провинциях Кунар и Нангархар нынешнего Афганистана.
И нужно иметь в виду, что целая исторически наиболее известная племенная группа пуштунов — племенные группы Гилджи и Матти из конфедерации Беттани — заявляет о своих корнях от принца Шах Хусейна Шансабани — Гури. В настоящее время многие «пуштунизированные» племена таджикских сватийцев включены в «Шаджара-э-насаб», из-за того что имеют подобное таджикское происхождение. Этот факт традиционно и академически записан, но почти никогда не упоминался. Хотя это вопрос, связанный с историей Габри (поскольку султаны Габри были протеже Гуридов), его следует рассматривать в отдельном, связанном с этим контексте.
— Видите ли Вы сегодня какие-нибудь признаки, которые свидетельствуют о существовании Королевства Габри, или Сват, в Пакистане? Признает ли пакистанское общество эти свидетельства или относит их к признакам культурного или исторического наследия другого этнического образования?
— Не исключено, что некоторые смутно признают, что они имеют разную родословную, или «кавм».
Таджики-сватийцы, проживающие в районе Мансехра провинции Хайбер-Пахтунхва Пакистана, занимают весь район. Это хорошо образованное, многочисленное, организованное и процветающее сообщество, которое имеет влияние на пакистанское общество, и его члены полностью осведомлены о своих таджикских корнях. Иногда они стремятся казаться пуштунами, чтобы выслужиться перед соседними пуштунскими племенами. Это понятно в данной ситуации.
Однако в ближайшее время может многое измениться…
Я бы сказал, что в дополнение к пуштунскому давлению в этом отношении виновата наша фальшивая местная и национальная историография.
— Думаете, после того как станет известна правда о том, что в Пакистане живут таджики, потерявшие свою идентичность (или у которых она была украдена), «потерянные таджики» осознают себя и дадут о себе знать?
— Нет, не сейчас. Мне жаль говорить, но таджики меньше всего, не говоря уже о пуштунском большинстве, имеют интерес к своей истории или прошлому, за исключением нескольких активистов и писателей, таких как я. Но если нам удастся вызвать интерес к дебатам по этому вопросу, мы сможем построить совершенно новое и точное историческое повествование.
«Правда не имеет никакой замены»
— Можно ли говорить, что уже появилось понимание того, что следует пересмотреть местную историю и потребовать некой коррекции? Например, попросить правительство внести изменения в их паспорта, или другие подобные шаги.
— Нет. До настоящего времени я не требовал каких-либо таких изменений от пакистанского правительства. В данный момент делать это было бы неуместно. И это займет время…
— Знаете ли Вы людей, которые знают, что они таджики и страдают от потери своей идентичности? Что они хотят сделать?
— Да, я знаю многих таких людей. В регионе Мансехра (Маншехра) вдоль реки Инд таджики наиболее осведомлены о своей самобытности, но они говорят на диалекте панджаби – хиндку, и они очень пропакистанские. Во всяком случае они по-прежнему заинтересованы в том, чтобы их рассматривали как таджиков в противовес панджаби или пуштунам. Даже среди них наблюдается общая тенденция называть себя пуштунами по соображениям социального «престижа» и первостепенности, связанным с этническим ярлыком пуштунов, но пуштуны не признают их таковыми.
С появлением китайского влияния в регионе таджикская область приобрела ключевой стратегический потенциал и значение. Мансехра является шлюзом к китайскому проекту CPEC (Китайско-пакистанский экономический коридор), и старые правила не применяются. Китай не будет отдавать предпочтение пуштунскому национализму и их призыву к экстремистскому джихаду или реакционным социальным мировоззрениям.
— Вы теперь «пуштун». Почему Вас беспокоит ваше таджикское прошлое?
— Странный вопрос, но в то же время я могу оценить его актуальность. Тем не менее, нет, я не пуштун. Я могу говорить на их языке, но я не веду себя как они. И они принимают меня только в меньшей степени.
У меня есть таджикская родословная, которая доказана как семейными документами, так и генетическими исследованиями. Так почему я должен отказаться от нее и игнорировать ее, просто потому, что пуштуны теперь имеют верх в моей среде? У меня нет причин стыдиться моей фактической таджикской родословной.
Сейчас многие могут сказать мне: зачем беспокоиться? У них есть разные мотивы, чтобы сказать это. Но условия могут измениться. И я вижу, как они меняются вокруг меня. Пуштунская культура терпит неудачу, и ее носители находятся в сложном социально-культурном и политическом кризисе. Наконец, правда не имеет никакой замены!
Об исследователе
— Пожалуйста, расскажите о себе. Где Вы родились, учились? Чем занимаетесь?
— Мне 49 лет. Не женат. Я родился в 1968 году в Пешаваре, в Северо-западной пограничной провинции (ныне Хайбер-Пахтунхва) Пакистана. Моя деревня – Шабкадар находится в 17 милях к северу от Пешавара, в районе Чарсадда. У нас также есть вторая родовая деревня — Валибег в Моманде.
В 1985 – 1987 годах получил высшее образование в Эдвардс-колледже (Edwardes College) Пешавара. У меня нет другой работы, кроме моих собственных научных интересов в истории и целого ряда других предметов.
Я занимаюсь своим унаследованным семейным поместьем в моей деревне, с которого получаю доход. Я также являюсь квалифицированным частным пилотом.
Моя семья известна не только в регионе, но и в пакистанских государственных службах и пакистанской армии. Моя покойная мать была англичанкой.
— Есть ли что-то, что мы у Вас не спросили, но о чем Вы бы хотели рассказать?
— Есть книга о таджиках Свата, которую я хочу отправить вам для вашего информирования. Она принадлежит видному члену нашего сообщества профессору Мухаммаду Ахтар Хану Своти. До сих пор это единственная работа по их истории. Но она на урду. Возможно, она не соответствует международным стандартам, но я сейчас работаю над улучшенным английским переводом.
В этой книге содержится большая часть необходимых источников, и она также может быть предложена ученым в Таджикистане.
КОМПЕТЕНТНО:
Рахматшо Махмадшоев, доктор исторических наук, профессор кафедры истории древнего мира, средних веков и археологии ТГНУ:
— Радует, что проблема зарубежных таджиков, их расселение, история, культура, нынешнее состояние становятся темой обсуждения не только узкого академического сообщества в постсоветском пространстве, но и в обширном ареале действительного проживания таджиков, в том числе в Пакистане, и в этом контексте инициативу пакистанского исследователя необходимо поощрять и приветствовать. Автор правильно акцентирует проблему таджиков Пакистана на фоне истории появления пуштунского этнического компонента в историческом Хорасане, именуемом ныне Афганистаном.
Впервые исследование этой проблемы, в том числе вопросов расселения, численности, материальной и духовной культуры таджиков Хорасана, захватнической политики пуштунских эмиров по отношению к коренному населению – таджикам, было начато автором этих строк еще в 70-е годы XX века. В частности, было выявлено, что новоявленные завоеватели – пуштуны с захватом плодородных, окультуренных земель таджикских крестьян Кандагара превращали их в подневольное сословие – «райати хамсая». Подобные процессы происходили и в районах, указанных пакистанским исследователем (Сват, Баджавар, Пешавар, Шальман, Тиррах и др.).
Но с утверждением автора о том, что в период правления тимурида Улугбека (на самом деле — сына Тимура – Пир Мухаммада) в составе населения Кабула были пуштуны, нельзя согласиться. Впервые об участии отдельных пуштунских отрядов в составе войск Чингисхана в походе против таджиков Парвана источники сообщают в 1222 г. В составе населения города впервые появились пуштунские переселенцы после переноса столицы Дурранийской державы из Кандагара в Кабул в 1774 г.
О составе населения Хорасана – Афганистана также ценные сведения дает Бабур, перечисливший более десяти племен и народностей Кабулистана. Автор правильно отмечает, что для завоевания Хорасана и захвата Индии Бабур успешно воспользовался услугами пуштунских племен, например юсуфзаев и момандов. Именно тогда юсуфзаи начинают проникать в Сват и постепенно вытеснять оттуда таджиков.
С распространением пуштунских племен, волнами прибывавших из района Сулеймановых гор на южные рубежи Хорасана, и усилением этнополитического гнета в отношении таджиков, постепенным преобладанием пуштунского этнического компонента со временем этнические процессы приобретают характер этноязыковой ассимиляции местного таджикского населения, в том числе и в указанных автором районах. Под натиском новых завоевателей, жестокой эксплуатации и этнического гнета исконное таджикское население с целью самосохранения вынужденно воспринимает пуштунские племенные названия, прибавляя к своим этнотопонимам суффиксы «зай», «хель» и т.п., переходит также на язык пушту, о чем упоминает и автор.
Тем не менее, несмотря на оторванность от основного этнического ядра, таджики обширного региона к югу от Нангархара, Гардеза, Пакти, Пактики в Афганистане и далее Пешевара, Свата, Баджавара и других областей, входящих в состав так называемой Паштунхва в Пакистане, не забыли свою идентичность и наряду с такими этнотопонимами, как «шалмани», «тирахи», «габри», сохранили и этноним «таджики».
С учетом новых данных о таджиках Пакистана возникает острая необходимость расширения научно-исследовательских работ в рамках совместных таджикско-пакистанских проектов с привлечением как научных учреждений, так и научных кругов обеих стран. news.tj
