Об этом рассуждали авторы исследования «Ислам и политика» на презентации, прошедшей в Алматы.

Аналитическая работа была представлена региональной экспертной платформой  Central Asia Policy Group в рамках проекта «Центральная Азия: пространство «шелковой демократии». Организатор проекта — фонд им. Фридриха Эберта, пишет портал Forbes.

Эксперты из четырех стран Центральной Азии — Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, Узбекистана исследовали динамику изменений в постсоветский период, сравнительную картину через практики четырех стран и страновые перспективы.

Преобразования в религиозной сфере после 1991 можно охарактеризовать однозначно: стремительная исламизация. Так, по данным исследования, в Киргизии с 2009 по 2015 количество мечетей увеличилось с 1 973 до 2 669. В Казахстане с 1991 по 2016 число мечетей выросло с 68 до 2 516. В Таджикистане на настоящий момент приходится один имам на 2 210 человек, а в Киргизии действуют 102 медресе, 7 исламских институтов и один исламский университет.

Готовы ли государства ЦА к такому вызову? Политологи уверены, что нет.

Протестность уходит в религиозность

— На поверхности идет демонизация ислама, обсуждается, как бороться с экстремизмом и терроризмом. Четко видно, что госполитика использует в большей мере репрессивные меры, политику запретов, — констатировала редактор всего сборника, политолог из Киргизии Эльмира Ногойбаева.

В то же время возникает ощущение параллельности миров, стоит выехать из Бишкека даже на один километр.

— Там основное место социализации молодежи — мечеть, — добавила она.

Все четыре государства приняли не только законы о религиозной деятельности или организациях, но и специальные концепции или стратегии. Причем, как отметила Эльмира Ногойбаева, институциализация религиозной сферы перманентно усиливается: комиссии и комитеты по делам религии превращаются в министерства.

Та же картина с неформальными институтами: в Казахстане, Кыргызстане и Узбекистане действуют духовные управления мусульман, а в Таджикистане — совет улемов. — Парадокс в том, что все нынешние духовные управления являются «потомками» института, созданного при Сталине, — отметила г-жа Ногойбаева, имея в виду доминирующую роль государства в функционировании организаций.

Такая же двойственность наблюдается и в сфере религиозного образования, и в поведении первых лиц государств. С одной стороны, идет секьюритизация ислама, с другой — президенты совершают хаджи, демонстративно принимают участие в религиозных обрядах и праздниках. Под секьюритизацией понимается проведение государственной политики в области религии в контексте задач и интересов национальной безопасности.

Говоря о причинах такого подъема религиозности в Кыргызстане, Эльмира Ногойбаева высказала мысль, что так проявляется разочарование в «революциях» 2005 и 2010.

— Протестность уходит в религиозность, что видно по отношению к таким институтам, как медицина и образование, — отметила она. — Все чаще детей отдают в религиозные школы, обращаются к альтернативным целителям. Это тревожный сигнал.

Секуляризация или постсекуляризация?

— Узбекские власти исходят из того, что чем меньше религии, тем лучше для общества. Пока религию не свела на нет модернизация, ее надо контролировать и ограничивать. Однако, вопреки этой позиции, в Узбекистане идет стремительная исламизация, — обозначил противоречия политики в своем государстве политолог Сардор Салимов.

В исследовании эксперт говорит о трех стадиях реисламизации Узбекистана. Первая ориентирована на возрождение исламской культуры и разрушение атеистической системы. Политики начинают использовать язык религии, отправляются в хадж.

Вторая стадия – интеллектуальная. Все больше верующих не просто произносят слова молитвы на арабском языке, но и стараются понимать ее смысл. Распространяются знания об исламе.

С появлением «критической массы» образованных мусульман начинается третья стадия – ориентированная на действия.

— Все больше мусульманских активистов теперь будут готовы требовать, чтобы государственная политика проводилась, а страна управлялась в соответствии с исламскими ценностями, — говорится в работе.

На какой стадии находится Узбекистан? По мнению Сардора Салимова, уже на третьей. Готовы ли власти к этому? «Мне кажется, в сборнике мы показали, что нет», — отвечает он.

Имамы на зарплате

Таджикистан – единственная страна ЦА, где долгие годы функционировала мощная религиозная партия. Партия исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ) была образована еще до распада Союза, активно действовала с 2008 и закрыта два года назад. Присутствие на одном поле мусульманской политической партии и светского по характеру государства, казалось, должно было быть предметом гордости таджиков. Однако, по мнению председателя Национальной ассоциации политологов Таджикистана Абдугани Мамадазимова, «само существование ПИВТ бросало тень на светскую государственность. Нас ругают: была модель мирного сосуществования религиозной партии в рамках светского государства. Да, мирного — но они точили свой нож».

Теперь Таджикистан, по мнению эксперта, получил прививку от радикализации, а государство взяло в свои руки функции управления религиозной сферой. В настоящее время Совет улемов Таджикистана (аналог духовных управлений) полностью контролируется государством, а имамы получают заработную плату как госслужащие.

Светскость уже под вопросом

Казахстан не имеет такого мусульманского «бэкграунда», как Таджикистан и Узбекистан, но именно здесь государство наиболее активно в сфере религиозной политики. Об этом говорил автор казахстанской части исследования Санат Кушкумбаев, называя в качестве примера установление государственных праздников Курбан-Айт и Рождество, разделение исламских течений на «традиционные» и «нетрадиционные», а также официальное признание «роли ханафитского мазхаба».

— Только за последние десять лет государственный орган по делам религий трансформировался пять раз. Каждый раз это были конъюнктурные изменения, обусловленные реакцией государства на текущие проблемы. Уполномоченный государственный орган был несколько раз в статусе комитета, затем агентства. В сентябре 2016 как отклик на теракты было создано Министерство по делам религий и гражданского общества, — отмечает в исследовании эксперт.

При этом политолог согласен с коллегой из Кыргызстана, что «религиозные протесты неизбежны, когда нет иных форм выражения своего мнения».

— Это не исламизация политики, а замена протеста, — продолжил тему уже в рамках дискуссии политолог Айдос Сарым. – Исламизм сейчас становится глобальной альтернативой, как в свое время фашизм, как либерализм. И когда нас, условно говоря, будут жечь на кострах, мы будем думать: почему мы тогда не реагировали?

Однако репрессии в ответ на террор – не выход. «Актуальность проблематики вызовов и угроз, которые появляются как побочный эффект реисламизации, предопределяет секьюритизацию ислама в государственной политике, — делается вывод в исследовании. -Это, в свою очередь, порождает вопрос о необходимости мер по регулированию религиозной сферы со стороны государства и нахождения принципов и основ взаимного доверия между исламом и государством». news.tj