Достижение договорённости по созданию военного альянса четырёх граничащих друг с другом государств (Таджикистан от Пакистана отделяет т.н. Ваханский коридор узкая полоса афганской территории) увенчало многомесячную подготовительную работу заинтересованных ведомств. Одним из важных её этапов вполне правомерно считать визиты в Душанбе 29 февраля Специального представителя по борьбе с терроризмом и вопросам безопасности Китая Чэн Гопина (www.news.tj/ru/news/mvd-tadzhikistana-prosit-kitai-pomoch-postroit-novoe…) и начальника Объединенного штаба Народной освободительной армии Китая Фан Фэнхуэйа (http://www.news.tj/ru/news/vysokii-kitaiskii-voennyi-chin-provel-peregovory-s-prezidentom-tadzhikistana) и 1 марта начальника Генерального штаба Вооруженных сил Пакистана генерала Рахила Шарифа (news.tj.Выпуск 43, 2 марта 2016г. ). В ходе их встреч встреч со своими таджиксиким коллегами коллегами, а затем и с Президентов Эмомали Рахмоном, обсуждались различные аспекты формирования будущей коалиции.
Процесс формирования новой военной коалиции, с того самого момента, когда появились первая информация о контактах между представителями военных ведомств четырёх стран и до сообщений из Урмчи о создании «Четырёхстроннего механизма», не был обделён вниманием российских и нероссийских СМИ, а также тех из них, что специализируются на освещение событий, имеющих отношение к странам постосветской Центральной Азии (например, Радио «Озоди» — таджикской службы Радио «Свобода»). Часть комментариев в российских СМИ изначально несла привычно алармистский характер. В них акцент делался и делается на том, что коалиция создаётся без участия России, что Китай создаёт «центральназиатское НАТО», альтернативную ОДКБ и ШОС, что этот очередной его успех в укреплении своего влияния на постсоветские страны Центральнй Азии, что он он втягивает в свою зону влияния Таджикистан, где дислоцируется 201-ая российская военная база» и т.д. в том же духе (см., напримерhttp://www.utro.ru/articles/2016/03/17/1274692.shtml, http://www.ng.ru/world/2016-03-15/3_kartblansh.html, http://izvestia.ru/news/606469,http://svpressa.ru/war21/article/154463/).
В то же время, в комментариях, например, заведующего отделом Средней Азии и Казахстана Института стран СНГ Андрея Грозина, подчёркивается, что «силовые методы и вопросы, связанные с военно-политическим партнерством, в китайской концепции все-таки имеют третьестепенное значение». Он же указывает, фактически резюмирую комментарии в западных СМИ по рассматриваемому вопросу, что «есть игроки, которые заинтересованы в усилении напряженности между… Россией и Китаем» (http://svpressa.ru/war21/article/154463/). Т.е., в усугублении объективно имеющей место быть определённой китайско-российской конкуренцию в регионе и трансформации её в нечто более серьёзное вследствие формирования четырёхстороннего военного альянса.
Восприятие события, произошедшего в Урумчи или всего лишь сообщений о нём в разрезе конкуренции между Россией и Китаем в Центральной Азии вполне уместно. Вместе с тем, не менее резонно рассматривать их и в ином ракурсе.
2. Четверть века назад, в такие же августовские дни 1991 года, процесс распада СССР, начало которому было положено перестроечными реформами, вступил в свой завершающий этап. Через несколько месяцев в Беловежской Пуще тогдашние руководители трёх славянских союзных республик подвели окончательную черту под существованием некогда большой и единой страны. С распадом СССР развалилась и бинарная система поддержания определённой устойчивости в мире, базировавшейся на многоаспектном паритете потенциалов США и СССР и сложившихся вокруг них военно-политических и экономических блоков. Мир стал проваливаться в состояние всё разрастающегося хаоса. Состояние войны всех против всех в Сирии, Ираке, Ливии, а также в Афганистане вполне может претендовать на то, чтобы считаться наиболее полным его выражением.
3. Начиная примерно с конца 90-х гг. прошлого столетия, отсутствие ушедшей в прошлое более или менее стабильной двоичной системы обеспечения национальных и коллективных интересов составляющих эту систему блоков стран, стало понемногу компенсироваться повсеместным и достаточно хаотичным развитием процесса создания самых различных коалиций, альянсов, союзов, объединений государств.
К настоящему времени «коалиционная лихорадка» охватила практически весь мир. Каких только коалиций сегодня нет — от солидного НАТО и претендующего на солидность ШОС до таких эфемерных, как СНГ и коалиция персоязычных стран. Только на одном Ближнем Востоке на данный момент активно действуют, по классификации арабских СМИ, американская, российско-сирийско-иранская коалиции, саудовская коалиция, непосредственно воюющая в Йемене, поддерживающая вооружённых оппонентов сирийских властей коалиция в составе Саудовсой Аравии, монархий Персидского залива, за исключением Омана, и Турции. Отношения между этими коалициями и входящими в них официально и неофициально странами и силами весьма сложны. Все они настаивают на том, что борются с терроризмом. В то же самое время, в сирийском вопросе, например, в противостоянии законным властям Сирии некоторые из них находятся по одну сторону баррикад вместе с теми, кого они вроде бы считают террористами и якобы борются с ними. В то же самое время, в йеменском вопросе Саудовская Аравия, США и Россия находятся фактически по одну сторону баррикад, а Иран, как полагают аравийские монархии, опять же за исключением Омана, — по другую их сторону. В результате получается так, что участники названных коалиций являются одновременно и партнёрами и противниками в развернувшемся противостоянии на Ближнем Востоке, а т.н. международный терроризм пребывает то ли в статусе общего врага, то ли инструмента обеспечения конкретных и совершенно не совпадающих национальных интересов участников большой ближневосточной схватки. Впрочем, то же самое можно отнести и к «борьбе за победу демократии» в той же Сирии.
Таджикистан также не остался за бортом общего процесса создания разного рода коалиций. Он входит во многие организации, коалиции и и объединения, функционирующие на на пространтсве СНГ. За исключением ЕврАзЭС. Он также является инициатором создания коалиции персоязычных стран, которая пока ни к чему существенно значимому не привела.
4. Созданием Китаем коалиции с участием Пакистана, Афганистан и Таджикистана является одним из конкретных проявлений общемирового процесса строительств коалиций и такой становящейся характерной для этого процесса тенденции, как повышенная активность в этом направлении трёх крупнейших, по совокупности факторов, держав современности.
Китайский опыт создания коалиций пока небольшой. Но даже этот небольшой опыт свидетельствует о том, что успех в таком деле сопутствует Китаю тогда, когда создание коалиции преследует решение вполне конкретной задачи. Шанхайская пятёрка, а она, была фактически коалицией, эффективно решала стоявшие перед ней задачи потому, что сами задачи были весьма конкретны – выработка мер доверия между её участниками, снижение угрозы военного противостояния, нахождение решений имевшимся территориально-пограничным спорам.
Что же касается ШОС, в которую трансформировалась Шанхайская пятёрка, в отличии от своей предшественницы, всё ещё остаётся некоей «вещью в себе». В организации наличествуют два основных полюса влияния – Россия и Китай, не всегда совпадающие интересы которых не позволяют в полной мере реализоваться её скрытому потенциалу.
Инициатива китайского лидера Си Цзипиня, известная как «Один пояс-один путь» и предполагающая создание «Экономического пояса Шёлкового пути» и «Морского Шёлкового пути XXI века», может быть реализована лишь в коалиции с другими государствами. Процесс создания коалиции или системы коалиций для решения данной задачи и их деятельность в искомом направлении может быть успешным. Хотя бы уже потому, что в отличии от ШОС, цель поставленная китайским лидером экономически вполне ясная и конкретная. К тому же, инициатор и основной движитель создания необходимой коалиции/коалиций, опять же в отличии от ШОС один – Китай.
Создание т.н. антитеррористической коалиции в составе Китая, Пакистана, Афганистана и Таджикистана, судя по всему, является субпроектом более крупного проекта «Один пояс-один путь» и призван обеспечить безопасность той её части, которая уже создаётся (транспортные коммуникации от границ Китая до пакистанского порта Гвадар) или будут созданы (транспортные коммуникации, пролегающие по территории Афганистана).
Суть, конкретное содержание и детали заявленного под-проекта, а также какая роль отводится в нём Таджикистану пока остаются неизвестными. Во всяком случае, для общественности. Но, как бы там ни было, участие в таком под-проекте, в случае, если Китай его всё же проявит достаточную настойчивость в его реализации, определённо будет небесполезным для нашей республики. При условии, что она и впредь будет проводить сбалансированную политику многовекторности и не допустит одностороннего перекоса в своих отношениях с Китаем и Россией.
Рашид Г. АБДУЛЛО, политолог. news.tj
