В 30-е годы в Советском Союзе более половины воспитанников интернатов составляли дети «врагов народа». У многих советских чиновников кто-то из родственников был расстрелян, посажен или отправлен в ссылку. Родителей — на расстрел, детей — в интернат. Многие из этих воспитанников позже стали учёными или видными общественными и политическими деятелями. В интернате таких детей воспитывали в соответствии с коммунистической идеологией. Большинство из них стали врагами собственной истории, религии и культуры. Но их воспитали как настоящих советских граждан, дав им образование и профессию.

Что же касается Дилбар Гурговой – супруги осужденного за участие в попытке госпереворота А. Нурова, то против нее возбудили уголовное дело только за то, что ее дети не ходили в школу. У Дилбар пять детей, четверо из них школьного возраста, младшей дочери пять лет. Дети не имели возможности посещать школу, а в интернат их не брали. У матери не было денег на покупку одежды и школьных принадлежностей.

На ее беду откликнулись только трудовые мигранты из России, благодаря которым дети начали ходить в школу, а саму Дилбар все-таки не посадили в тюрьму.

Сейчас эта семья снимает маленькую комнату в общежитии на девятом километре от Душанбе. В подъезде их дома нет освещения, во дворе – тоже, зато при входе в здание общежития висит камера видеонаблюдения, которая записывает каждого гостя, который приходит к Дилбар.

Дилбар говорит, что с восьмого класса она перестала ходить в школу, стесняясь своей фамилии. Потом вышла замуж, и после нескольких лет жизни в родительском доме мужа они переехали в это общежитие.

Сейчас она желает только одного: чтобы ее дети получили высшее образование.

О задержании мужа

УТРОМ 4 сентября 2015 года около 4 часов утра Садриддин Негматов, бывший командир 25-го батальона, пришел домой к Нурову и попросил его поехать в дом Ходжи Халима. «Как потом я узнала в суде, там им дали автоматы, — рассказывает Дилбар. – Но, поняв, что в горах идет война, Садриддин и мой муж сразу вернулись в Душанбе. Садриддин поехал домой, а мой муж остался на работе, на автобазе. В те дни по гостелеканалам говорили, что все, кто придут и сдадут оружие властям, будут освобождены от ответственности. Жена Садриддина пошла в Госкомитет национальной безопасности и сообщила о готовности наших мужей сдаться. Мужчины, как мне известно, ждали сотрудников нацбезопасности в условленных местах: Садриддин – дома, а мой муж – у «Садбарга», откуда их и забрали шестого сентября. Они сами показали, где бросили выданное им оружие. Но в суде об этом уже никто и не вспомнил».

Садриддину дали пожизненный срок, супругу Дилбар — 23 года. Когда он только попал под стражу, женщина верила, что скоро мужа отпустят, и сказала детям, что отец просто уехал на заработки в Россию и совсем скоро вернется. Но, увы, долго обманывать детей не получилось: по гостелеканалам стали транслировать кадры задержания мужа Дилбар, и дети все увидели своими глазами. Пришлось им сказать правду.

«Недавно нам дали свидание, мой муж плакал, просил писать письма в разные инстанции, в том числе и президенту, с просьбой о помиловании, — говорит Дилбар. — Никто в суде даже не сказал, что мой муж сам вернулся. Плюс ко всему у него есть семья, дети, а дома нет. Была машина, «девятка», но ее отобрали. Когда я начала бегать по всем инстанциям, мне сказали, что все, что принадлежало моему мужу, передано государству. Тогда отдайте и его семью государству!»

Дилбар говорит, что, если бы остался хотя бы этот автомобиль, она могла бы продать его или сдать машину в аренду и таким образом иметь деньги на хлеб детям.

«Я несколько раз сказала мужу, что перед тем, как что-то делать, он должен был думать о детях. На что он в слезах ответил, что из-за детей пошел сдаваться властям».

Об образовании детей

ДЕТИ растут быстро, и купленную в этом году одежду на следующий уже не надеть.

«Мне на самом деле не в чем было отправить детей в школу, — рассказывает Дилбар. — В кроссовках в школу ходить нельзя. Классный руководитель приходила и говорила, что дети должны ходить в школу. Тогда я отправила ребенка в том, что было — зимой в шлепанцах. Только после этого учительница поняла, что моим детям на самом деле нечего надеть».

Дилбар говорит, что муж постоянно в своих письмах из заключения просил ее, чтобы она отправила детей в школу. «Но что мне ему ответить? Я стараюсь, чтобы он не страдал в тюрьме», — признается женщина.

Из-за того, что дети Дилбар не смогли ходить в школу, против женщины возбудили уголовное дело. «Хотя по закону «Об ответственности родителей за образование и воспитание детей» сначала они должны были возбудить административное дело и только потом уголовное», — говорит Дилбар.

Она рассказывает, что сейчас семье вызвался помогать только Иззат Амон, председатель Союза таджикской молодёжи в России, он обещал ежемесячно направлять семье одну тысячу сомони.

«Есть и другие ребята — трудовые мигранты, которые звонят нам и отправляют деньги. Мы даже их не знаем, храни их Аллах. Мои дети вырастут и обязательно вернут эти долги. Ведь благодаря им дети вновь пошли в школу, закончили учебный год на четверки и пятерки. И меня не арестовали, судья сжалился, дело в отношении меня прекратили. Если бы не было таких людей, то, наверное, дети не смогли бы учиться в школе, а их мать тоже была бы в тюрьме», — говорит Дилбар.

Правда, есть в школе у детей Дилбар и еще одна проблема: нужно ходить на дополнительные – платные – занятия. За них каждый месяц надо отдавать 25 сомони, малоимущим семьям скидка, и они могут платить 15 сомони.

«Но и этих денег у меня нет, и я не стала подписывать договор о посещении моими детьми этих занятий, — говорит она. – И не одна я такая, нас много. Например, в нашем общежитии: женщины одинокие, им не под силу платить за эти дополнительные занятия, но и отказаться от них не могут. Сами преподаватели постоянно говорят детям: мол, не принесете деньги, не приходите».

Об условиях жизни

ВПРОЧЕМ, несмотря на то что сейчас семье Дилбар помогают, женщина понимает, что эта поддержка не будет длиться 23 года, пока сидит ее муж. За свою комнату в общежитии она платит 485 сомони; раньше платила 300 сомони, но сейчас у входа в здание поставили охрану и установили камеры видеонаблюдения, и оплату повысили. Из-за того что женщина не всегда может вовремя платить за квартиру, ей не делают прописку, а работу без нее найти практически невозможно.

«Недавно я смогла устроиться на работу в спортивный зал недалеко от нашего дома. В день платили 10 сомони. На эти деньги каждый день я покупала лепешку, картошку и лук. Больше ни на что не хватало, но теперь работы там нет, и зарплату сократили до пяти сомони в день. Иногда даже и не зовут меня на работу. Соседи могут подтвердить – моя дочь несколько раз падала во дворе в голодный обморок. А у меня самой был инфаркт из-за бесконечных стрессов», — рассказывает Дилбар.

Родители ее мужа – люди в возрасте. Раньше он сам им помогал, сейчас у его отца сломалась трость, а купить новую они не могут, приходится свекру Дилбар сидеть дома.

«Я хотела отдать детей в интернат, но моих детей туда не взяли, — продолжает женщина. — Благо я через СМИ рассказала свою историю, и помочь нам вызвались наши трудовые мигранты. Теперь самое главное — чтобы я смогла достойно воспитать своих детей, — говорит она. — А наши трудовые мигранты… Храни их Аллах». Asia-Plus