«АП» вместе со своим партнером «Открытая Азия онлайн» побывала в одном из таджикских кишлаков — Заркороне, в Восейском районе Хатлонской области, где традиционно проживает самая загадочная этническая группа — джуги.
«МЫ люди маленькие, таджики — большие, а мы нет, — рассуждает Рахмонали Холосов, отец десятерых детей и, как нам шепнули на ухо, обладатель трех жен. — Живем и живем, никого не трогаем. А вообще, сегодня нет никого, все на работе».
«Работой» тут называют попрошайничество, которым жители кишлака Заркорон на юге Таджикистана промышляют по всей Хатлонской области. Говорят о своем промысле они просто, как если бы занимались торговлей или земледелием: уходят на работу в 8 утра, возвращаются в 4-5 вечера, в основном работают женщины, дети и старики, основной секрет профессии — «проси, пока не дадут», ежедневный заработок — 30-40 сомони ($3,8-5).
«На жизнь хватает, — говорит Р. Холосов. — Сейчас хорошо стало, все люди на базаре, каждый по чуть-чуть даст — и мы живем. Раньше давали меньше, все коммунисты такие были, и базары пустые».
Рахмонали говорит, что работа у джуги достаточно сложная, потому что могут обругать или даже побить, но «ничего не поделаешь – привычка, да и хорошие люди тоже встречаются». Впрочем, сказать, что население кишлака живет только за счет попрошайничества, нельзя. Джуги разводят скот, занимаются ремеслом, собирают металлолом и потом сдают его, а соседи из таджикского кишлака с восхищением рассказывают, как в 90-е годы, когда здесь появился первый синтезатор YAMAHA, а потом вдруг сломался, починить его смогли только в Заркороне.
В советские времена власти пытались втиснуть джуги в традиционные рамки: детей отправляли в школы, взрослых устраивали на работу в колхозы. Тогда же среднеазиатские цыгане стали вести и оседлый образ жизни, так в Таджикистане и появились кишлаки с населением из этой этнической группы. Хотя сам Рахмонали в свои 66 лет толком не знает, как сюда попала его семья, откуда пришли родители, только отмахивается, мол, давно это было.
Это было действительно давно, российские исследователи Центральной Азии одними из первых нашли поразительное сходство между народностями, которые в разных уголках нашего региона называли люли, джуги или мугат, и европейскими цыганами. Позже они предположили, что центральноазиатские цыгане также выходцы из Индии, которые когда-то принадлежали к одной из низших каст индусского общества. Обратили внимание и на то, что Фирдоуси в своей главной работе «Шахнаме» говорил о переселении из Индии в Персию тысячи артистов, называя их «лури». Было это в V в. н.э. Затем артисты прижились на новом месте и, сохранив свою замкнутость и специализацию, превратились в своеобразную этническую группу цыган. Но если с начала их появления в нашем регионе они оставались профессиональными артистами, то со временем этот вид занятия практически исчез. Исследователи говорят, что к отказу от своей профессии могли привести гонения на эти ремесла со стороны мусульманских ортодоксов.
Цыгане-мусульмане
НО, конечно, несмотря на свою замкнутость, джуги за столетия проживания в регионе успели перенять многие черты у коренного населения. Большинство из них носят традиционную таджикскую одежду: мужчины ходят в тюбетейках, женщины в национальных платьях, и все причисляют себя к мусульманам-суннитам. Например, Рахмонали даже совершил паломничество в Мекку в 2013 году. В соответствии со своими религиозными убеждениями джуги проводят и традиционные обряды: похороны, свадьбы. Только могилы у них выглядят как двухъярусные колодцы, а во время никоха невеста дает обещание содержать своего мужа всю жизнь.
Рано Курбаналиевой 46 лет, у нее семеро детей, замуж она вышла в 17, и это по меркам джуги она засиделась, нередко браки здесь заключаются в 13-15 лет. Рано уверенно и свободно общается с приезжими гостями, причем ей не важно, кто перед ней — мужчина или женщина. Это еще одно отличие джуги от коренных сельских жителей, где женщины как минимум стесняются посторонних мужчин. На руке у Рано выбита татуировка – ее собственное имя, еще есть точка на лбу. Почти у всех джуги есть такие татуировки, и чаще всего именно точки на переносице. Она рассказывает, что сама давно не занимается попрошайничеством, сидит дома, ведет домашнее хозяйство, а потом добавляет: «Мои дети ходят просить». Детей к своему ремеслу джуги привлекают с раннего детства, любой мальчишка может прокормить себя сызмальства. Жители Заркорона говорят об этом с гордостью, хотя объясняют, что в школу их дети тоже ходят.
В местной школе ученики действительно есть, преподают им на таджикском языке, и все учителя таджики. Руководство района сетует на то, что сами джуги получать высшее или хотя бы среднее образование, а потом преподавать в школе — не хотят. Таджикским языком джуги пользуются, только когда общаются с гостями или посещают государственные учреждения. Их собственный язык – это тарабарщина, которую трудно разобрать; смесь таджикского, узбекского и русского языков надежно защищает их разговоры от посторонних ушей.
Чужаков джуги в свое сообщество принимают крайне неохотно, хотя исключения из правила есть. В кишлаке нам рассказывают про загадочную Ольгу из Самары, которая в 1994 году приехала сюда вслед за мужем. С тех пор живет здесь, занимается попрошайничеством, но никого из журналистов к себе близко не подпускает — говорят, неудачные попытки были, и не раз. Кроме Ольги и ее супруга в Заркороне смешанных браков больше нет.
«Нам, конечно, дела до них никакого нет, пусть живут, как хотят, — говорит нам местный житель Даврон. — Просто удивительно, что они так живут, попрошайничают и не стесняются, странные какие-то».
Эту странность цыгане объясняют по-своему: «Когда Аллах раздавал всем богатство, то нашу часть отдал вам, поэтому теперь мы имеем право попросить у вас то, что нам причитается».
